Звёздная Тень - Лукьяненко Сергей Васильевич

А здесь, на бескрайней равнине, собрались представители всех остальных Сильных. Восьми рас, имеющих органические тела. Пространство было рассечено, нарезано дымчатыми стенами на сектора. Все — разных размеров, и это уже само по себе стало бы потрясающим открытием для любого земного дипломата. Неужели и Сильные — неравны между собой?

Вон хиксоиды. Шесть или семь особей. В алой окраске — интеллектуальная элита. Принято считать, что особым умом выходцы с Хикси не отличаются, но и куалькуа всегда держали за беспомощных уродцев…

Даэнло. Один-единственный. Туша побольше, чем у носорога, а в остальном вполне на него похож. Только на морде не костяной вырост, а венчик длинных подвижных щупалец.

Дженьш… Дженьш? Разве эти затюканные инженеры, выглядящие как кошмарный гибрид пчелы с обезьяной — Сильные? Да нет… не может быть… наверное, внешнее сходство… или все-таки?

Круглую площадку, в которой я и стоял, надежно отделяли от всех остальных такие же дымчатые стены. Вокруг было еще пять нечеловеческих созданий, но про этих Сильных на Земле вообще ничего не знали. Известны лишь названия двух рас — но поди разбери, кто из них кто.

А в круге я был не один. Рядом со мной стоял алари. Черная шерсть топорщилась, на горле пульсировал бесформенный комок куалькуа-переводчика. Смешно думать о куалькуа в третьем лице, когда и сам я сейчас — его порождение. Не из этого ли комка отпочковался куалькуа, сотворивший мое тело?

— Командующий красно-фиолетовым флотом, — сказал я. — Я вернулся с докладом.

То ли у этих мышей-переростков стальные нервы, то ли командующий попался крепкий. Он только и ответил:

— Вовремя.

Сияние Торппа в небе стало ярче. Наверное, сейчас здесь ночь — может быть, специально подгадали к ночи, чтобы и этого Сильного, не способного спуститься на поверхность, было видно.

И почему мы зовем эту планету Цитаделью? Равнина до горизонта, все будто выглажено, только вдали высится конус одинокой горы. Никаких оборонительных сооружений, циклопических зданий и прочих атрибутов средоточия силы Конклава.

Одинокий даэнло заворочался в своем секторе. Двинулся вперед — туманная дымка распалась перед ним и снова сомкнулась, пропуская вместе с чужим волну тяжелого, пряного запаха.

— Ты говоришь от имени Слабой расы — Человечества?

Он тоже пользовался переводчиком. Куалькуа болтался у него на холке.

— Я говорю от имени Человечества, — подтвердил я. — Я Петр Хрумов.

— Мы знаем. Куалькуа сообщил, что выступает посредником и явит нам твой образ. В ином случае здесь не осталось бы ничего, кроме пепла. Торпп бдит.

Я невольно глянул в небо — на колышущееся огненное облако. Мне показалось, что и глаза даэнло — плоские, будто стеклом затянутые, покосились вверх.

— Я буду задавать вопросы. На правах ответственного за Слабую расу — Человечество. Хикси делегировали мне свои полномочия — они слишком возмущены, чтобы реагировать адекватно.

Хикси совсем не выглядели возмущенными. Скорее растерянными. Но я не спорил:

— Я отвечу на все вопросы тебе, ответственному за Человечество.

— Ты пропускаешь определение Человечества как Слабой расы сознательно?

— Да, Даэнло. Сознательно. Эта слабая раса, вместе с тремя другими, не менее слабыми, уже сделала для Конклава достаточно многое.

— Ты не боишься, потому что находишься далеко.

Венчик щупалец выстрелил в мою сторону, обвил тело. Отпустил, скользнул по земле, оставляя в траве рваные полосы.

— Но мы слишком заинтересованы. Прежде всего тем, почему Куалькуа изменили своему равнодушию. Почему помогают тебе?

Всего-то?

Какой простой вопрос.

— Мне придется отвечать очень долго, мудрые Даэнло, ответственные за Человечество. Я не знаю ответа, но, может быть, вы найдете его.

— У нас еще есть время, человек Петр Хрумов. Говори. Если нам потребуется что-то уточнить, я задам вопрос. Говори.

Даэнло в чем-то также неторопливы, как их карикатурный аналог — земные носороги. Но бывают и так же свирепы.

— Все началось на Хикси-43, Даэнло. Я возвращался из рейса и, пройдя первый джамп, услышал в кабине звук. Оказалось, что его издавал счетчик…

— Счетчик прошел джамп?

Как он заинтересовался!

— Да, Даэнло. Он прошел джамп и сохранил рассудок. Но лучше я расскажу по порядку.

— Говори.

— Счетчик сказал, что должен попасть к Андрею Хрумову… моему деду…

Взмах щупалец:

— Андрей Хрумов — человек, обвиняющий Конклав в излишней жестокости?

— Да.

Жаль, что деда здесь нет. Порадовался бы такой популярности. Я понял, что говорить придется долго.

Но я не предполагал, что это будет так долго…

— Мы не захотели союза с Геометрами.

— Почему? Это раса, идентичная вашей. Это — естественный союзник.

— Их мораль не менее жестока, чем мораль Конклава.

— Ты тоже считаешь, что мы жестоки?

Я посмотрел в плоские блюдца глаз.

— Да, Даэнло, ответственные за Человечество…

Прошла ночь, и над Цитаделью поднялось солнце. Тусклая, далекая, красная звезда — она казалась случайным недоразумением рядом со сверкающей тучей Торппа.

Я говорил:

— Командующий Алари присвоил мне звание офицера — чтобы поручить выполнение разведки в Ядре.

— Это превышение его полномочий, — сказал даэнло. Помолчал и тем же скучным голосом добавил: — Я ошибся. Командующий независимой боевой единицей может проводить разведывательные миссии и привлекать к ним представителей более Слабых рас. Командующий, ты оправдан. Можешь покинуть круг обвинения.

Черная мышь рядом со мной шевельнулась:

— Сильные Даэнло, по праву старшего офицера я должен присутствовать при допросе человека Петра Хрумова.

— Ты можешь остаться. Тебе принесут пищу и воду.

Мне подобной поблажки не предоставили. Впрочем, созданное куалькуа тело вряд ли нуждалось в пище. Я все говорил. Солнце сползло к закату. Торпп дрейфовал по небу — может, ему было скучно следить за медленной беседой органических существ.

— Человек расы Геометров, Ник Ример, ввел свою планету в Тень…

— Это значит, что планета Геометров защищена?

Хороший вопрос. Я пожал плечами:

— Она никогда не была беззащитной. Но теперь… на месте Сильных рас я не стал бы атаковать Геометров.

— Это совет — или угроза?

— Это совет.

— Хорошо. Продолжай.

Вновь наступила ночь, когда я закончил. Не знаю, отдыхали ли другие чужие. Даэнло не отходил от меня ни на миг.

— Ответь — как поступит раса куалькуа со своим Зерном Врат?

— Я не знаю…

— Спроси у куалькуа.

Я недоуменно посмотрел на даэнло, чей загривок украшал бесформенный мешок.

— Они никогда не разговаривают с нами. С тех пор, как их мир был уничтожен и домом их стал космос. Они служат, но не отвечают. Спроси.

Я вздрогнул, понимая. У расы куалькуа нет планеты, куда они могут принести Зерно. Они живут повсюду… в каждом мире Конклава… кто обойдется без услуг маленьких камикадзе, послушных переводчиков, верных рабов? Тот пяток рас, чья жизнь не основана на органике…

«Куалькуа?»

«Скажи им, что я не решил».

— Он не решил, — повторил я. — Он еще не решил.

— Конклав не хочет вхождения в Тень, — сказал даэнло. Будто жалуясь мне. — Даже если наши предки вышли из Ядра… мы пока не хотим вхождения в Тень. Спроси его, когда он решит? Через какое время?

«Спроси его, что такое время», — ответил куалькуа.

— Он спрашивает, что такое время, Сильные Даэнло…

Даэнло молчал. Не твоя ли раса жгла мир Куалькуа, Сильный? Может быть, и не нужный им мир… всегда ли мы любим лишь то, что нам нужно…

Как они принимают решение? Будут совещаться? Проголосуют… поднятием лап и щупалец, выбросом протуберанцев и псевдоподий?

— Человек Петр Хрумов, представитель Человечества. Ваши действия выходят за рамки разрешенного Слабым расам.

Это приговор?

— Но ваши действия не принесли вреда Конклаву. Наоборот…

Даэнло помолчал.

— Человек Петр Хрумов, скажи куалькуа, что мы выяснили все необходимое и не нуждаемся больше в его услугах переводчика. Первоначальное обвинение со Слабых рас, известных как Человечество, Алари, Счетчики, Куалькуа, снято. Мы будем решать. Ты свободен.

Я еще успел посмотреть на алари и даже протянуть к нему руку. То ли прощаясь, то ли просто желая коснуться командующего, до конца оставшегося со своим офицером.

Но мир уже мерк. Куалькуа прекратил поддерживать копию моего тела.

А мне предстояли заботы с телом настоящим. Звезды все так же пылали в небе Ядра, равнодушные и прекрасные, и ничего в них не было — ни вызова, ни любви.

Просто звезды.

Я лежал на земле, закутанный во что-то вроде одеяла. Рядом горел костер, и три неподвижные фигуры замерли у огня.