Регулюм - Головачев Василий

Каждая сфера имела свой рисунок, напоминающий карту рельефа какой-то местности или чертеж видимой из космоса инфраструктуры сооружений, линии которых изредка вспыхивали изумрудным, лиловым или алым светом, и эти «рисунки-чертежи» непрерывно изменялись, двигались, текли, бледнели, исчезали и появлялись вновь.

Заинтригованный, ошеломленный открытием, в глубине души даже где-то испуганный, Садовский приблизился к шару, разглядывая рельефные узоры сфер.

Как они держатся одна в другой?! что это такое?! откуда здесь эта конструкция?! кто вообще построил под горным валом такое подземное чудо?! неужели кто-то тайно занимается строительством на Луне альтернативной станции?! – мысли бежали торопливо, наталкиваясь друг на друга и мешая, вопросы были риторическими, ответов Викентий ни от кого не ждал, но очнулся он от какого-то постороннего звука: где-то за ребристыми стеклами раздался лязг открываемой двери.

Викентий очнулся и вдруг испугался по-настоящему. Показалось, что, если его сейчас заметят хозяева подземелья, назад он уже не выберется. И Викентий бросился бежать, подгоняемый разгоряченным воображением. Выбрался в коридор, преодолел его, как спринтер, цокая металлопластиком подошв по металлу пола, прыгнул к луноциклу. Что-то заставило его оглянуться, и Садовскому едва не стало плохо: он увидел, как овал входа в подземный ангар с хрустальными шарами, вложенными друг в друга, как матрешки, расплылся дымком и исчез! Перед растерянным космонавтом угрюмо отблескивала кристалликами слюды стена расщелины, освещенная фонарем луноцикла. Ни коридора, ни двери! Ничего!

Викентий шагнул назад, задержал дыхание, коснулся перчаткой стены, толкнул ее. Стена расщелины была крупнозернистой, твердой и холодной, какой ей полагалось быть при температуре минус двести сорок градусов по Цельсию. Назад Садовский возвращался, полный тягостных раздумий о своем психическом состоянии. Рассказывать о своей «находке» он никому не решился…

– Понимаешь, я посещал ту расщелину еще дважды, – добавил Викентий, искоса глянув на задумчивое лицо Вадима. – Брал аппаратуру, интраскоп, электромагнитные датчики… а когда влез на «стену» в третий раз, то вообще не нашел расщелины.

– То есть?

– Ее там не было!

Вадим хмыкнул, посмотрел на зеркальце заднего вида. Он поставил «БМВ» за главным корпусом клиники, со стороны парка, и мог видеть каждую подъезжавшую машину. Джип «Шевроле-Блейзер» серого цвета, остановившийся за воротами, не торопился въезжать на территорию клиники, и это нервировало больше, нежели прямое преследование.

Садовский снова глянул на друга:

– Думаешь, я свихнулся?

Вадим качнул головой:

– Не думаю. Хотя бы уже потому, что это натуральная накладка. Если бы тебе все померещилось – вход, коридор, пещера, шары, ты и в сотый раз нашел бы расщелину с каменными стенами. Ведь ты точно помнишь, как лазил по ее дну с приборами?

– Конечно. Но я и подземный бункер помню отчетливо…

– Так вот, внезапное исчезновение расщелины на жаргоне спецслужб – накладка, то есть наложение способов маскировки объекта, приводящее к его демаскировке. Во всяком случае, похоже на то.

Садовский в замешательстве поскреб щетину на подбородке; он явно не брился пару дней, что тоже говорило о его внутреннем дискомфорте.

– Ты хочешь сказать, что подземный ангар существует? Просто его пытаются скрыть, воздействуя на мою психику?

– Не знаю, – сказал Вадим. – Я просто рассуждаю вслух. Не хватает информации. Но я тебе верю.

– Спасибо. – Викентий нахохлился на сиденье, зябко сунул руки под мышки. – Что мне делать? Сходить на всякий случай к врачу?

– Сначала мы попытаемся определить, что за женская стая села тебе на хвост. Потом подумаем, что делать дальше. А пока давай навестим Стаса, коль уж мы здесь.

Викентий нехотя кивнул.

Друзья вылезли из машины и двинулись к зданию клиники имени Склифосовского, где лежал Станислав Панов.

Стаса выписали из больницы в понедельник, двадцатого сентября, по его настоятельной просьбе, хотя по планам врачей он должен был пролежать до четверга, чтобы пройти курс лечения. Однако Стасу удалось убедить заведующую отделением, что он продолжит лечиться дома, и его отпустили.

Переодевшись и захватив свои вещи, он попрощался с персоналом отделения и вышел на площадь перед зданием клиники. Запоздавшее бабье лето старалось компенсировать дождливую и холодную погоду начала сентября, было тепло, солнечно, тихо, и Стас на секунду забыл о своих тревогах, подозрениях и страхах, с удовольствием подставляя лицо солнечным лучам, однако действительность быстро привела его в прежнее состояние нервного возбуждения и ожидания необычных открытий.

Выйдя из парка на улицу, он поднял руку, чтобы поймать такси, и вздрогнул, когда рядом притормозил желтый «Москвич», на крыше которого торчала матово-белая пирамидка светильника с шашечками. Память услужливо выдала Стасу образ такси, которым он изредка пользовался до катастрофы: белая «Волга», зигзаг на капоте, шашечки на дверцах.

Затем ему показалось, что исчезла пятиэтажка на Жукова, стоящая напротив дома, в которой располагалось Агентство воздушных сообщений. Стас в общем-то никогда и не обращал внимания на этот старый особняк довоенной постройки, но все же помнил, что на фасаде дома красовались еще три вывески, в том числе мемориальная доска с надписью: «В этом доме в 1927—1937 гг. останавливался писатель Василий Васильевич Голованенко».

На всякий случай Стас зашел к соседу-пенсионеру, отставному генералу, и осторожно поинтересовался, не помнит ли он, когда снесли сталинский особняк напротив Агентства воздушных сообщений. Сосед, добродушный с виду толстяк с лысой, как коленка, головой, буквально вылупил глаза на Панова, потом засмеялся и погрозил ему пальцем:

– Шутишь, Кириллыч? Напротив нас отродясь такой дом не стоял. Лет тридцать назад там, где сейчас базар с палатками, располагалась церквушка, так ее давно снесли. Как ты себя чувствуешь? Мама говорила, что ты в больницу попал.

– Нормально, – промямлил Стас, размышляя, не правы ли врачи, утверждая, что у него после травмы черепа срабатывает эффект ложной памяти.

– Забегай вечерком, – предложил сосед. – Кофейку попьем, в шахматишки сгоняем. Могу пригласить пару приятелей, в картишки перекинемся, давно мы пульку не расписывали.

– Через пару дней, – пообещал Стас, проглатывая ставшую горькой слюну, попрощался и вышел. Он совершенно отчетливо помнил, что никогда до этого не играл с отставным генералом в карты.

После обеда Стас долго колебался, что делать, кому звонить, с кем консультироваться, не поехать ли в банк на поиски Дарьи или на работу, и в конце концов выбрал последнее. Вопрос с Дарьей требовал участия профессионалов, которых еще надо было отыскать. Единственным таким профессионалом, которого Стас хорошо знал, был Вадик Борич, но в больнице с ним на тему Стасовых иллюзий говорить не хотелось. Последняя их встреча, когда Вадим пришел навестить друга с Кешей Садовским, прошла скомканно и нервно, словно они что-то недоговаривали, и Стас в свою очередь не рискнул завести разговор о своих открытиях.

Собравшись, он поймал частника и поехал на работу. Его «Рено», по сообщению Вадима, взявшего на себя обязанности куратора по ремонту машины, все еще находился в автосервисе, а на такси, вид которых вызывал у Стаса болезненное недоумение, ехать не хотелось.

Директора в издательстве встретили если и не с ликованием, то радостно, отчего у Стаса повысилось настроение, и он с удвоенной энергией взялся за решение проблем, накопившихся за время его отсутствия и требующих личного вмешательства. Однако длилось это эйфорическое состояние подъема недолго. Ему понадобилась солидная монография отечественного специалиста по информационным технологиям и маркетингу профессора Красинского, которая всегда лежала у него на столе, и Стас, безуспешно поискав ее в кабинете, вызвал секретаршу Татьяну и велел найти книгу в офисе. Каково же было его удивление, когда после долгих поисков в издательстве выяснилось, что такой монографии никто не помнит! Мало того, главный бухгалтер издательства Алексей Зеленко утверждал, что ее не существует в природе! То есть похожая по тематике книга имела место быть, но написана она была не Красинским, а американцем Хаббардом. Панов же был уверен на сто процентов, что книгу Хаббарда раньше в глаза не видел, хотя по уверениям Татьяны и других сотрудников пользовался ею всю сознательную издательскую жизнь.

Следующий факт в подтверждение теории Стаса, что с ним творится нечто неординарное, не укладывающееся в рамки привычных схем и представлений, появился чуть позже, когда он увидел по телевизору чествование знаменитого киноартиста, которому исполнилось семьдесят пять лет и которого Панов, знавший, по его мнению, всех отечественных звезд кино и театра, никогда прежде не встречал. Звали артиста Юрий Яковлев.