Омикрон - Ливадный Андрей Львович

В рубках двух «Фантомов» синхронно прозвучал один и тот же сигнал.

Связь оборвалась автоматически, и, взглянув на обзорные экраны, Семен увидел, как в конце стартового ствола открылась лепестковая диафрагма люка; через образовавшееся отверстие в космос выметнуло мутное облачко остаточной атмосферы, которое тут же рассеялось, оставив после себя чернь пространства да одинокую немигающую звезду, которая виднелась сквозь открытый тоннель электромагнитной катапульты.

– Приготовиться к ускорению! – пришла команда по внешней связи.

Затылок Шевцова коснулся подголовника.

В следующий миг его «Фантом» начал разгон по наклонному каналу стартового ствола электромагнитной катапульты.

Семен успел заметить, как по бокам промелькнули надстройки базового крейсера «Интерпрайз», и его истребитель, словно пуля, выпущенная из ствола, вращаясь, устремился навстречу яркой россыпи немигающих звезд.

Секунду спустя картина окружающего разительно изменилась.

Шевцов еще переживал дискомфортные ощущения старта, а Клименс уже стабилизировала «Фантом», устранив полученный при разгоне вращательный момент, и истребитель начал описывать плавную дугу, ложась на обратный курс.

Целевой монитор покрылся разноцветной россыпью засечек, все активные сенсорные системы работали на пределе своей разрешающей способности, передавая бортовому компьютеру нескончаемый поток данных, оцифровывающих тот хаос, что царил в районе медленного дрейфа поврежденного крейсера «Интерпрайз».

Руки Семена расслабленно держали астронавигационные рули, под пальцами, затянутыми в тонкий гермопластик, ощущались выпуклые бугорки сенсорных гашеток.

Он был абсолютно спокоен.

Вселенная уже не раз распахивалась навстречу его разуму хаотичным коловращением разрозненных масс. Бой в космосе являлся для его вышколенного рассудка чем-то вроде сложной шахматной партии, которую всегда можно просчитать, неважно, насколько сложна первоначальная диспозиция фигур, – все они так или иначе подчинялись законам физики, а значит, их предсказуемость являлась лишь вопросом времени и зависела в основном от тактовой частоты, с которой бортовой компьютер «Фантома» обрабатывал полученные данные.

Гораздо позже, бросая взгляд назад, он начал понимать, что в первые минуты боя его разум воспринимал окружающую реальность с таким же рациональным равнодушием, как видела ее Клименс.

Бортовая система закончила маневр разворота, и теперь «Фантом» мчался к темной уступчатой глыбе «Интерпрайза», возвращаясь к базовому кораблю на скорости в двадцать километров в секунду.

Семен сосредоточенно смотрел на дисплей вариатора целей, мысленно отдавая приказы своей электронной напарнице.

Его задача была проста: оградить базовый корабль от атак штурмовиков противника, не ввязываясь в бой с более крупными кораблями, поэтому, разобравшись в хаосе сигналов, он безошибочно выделил среди множества маркеров плотную группу из девяти «Гепардов», которые под прикрытием выпустившего их крейсера пытались незамеченными подойти к изрядно потрепанному флагману Земного флота.

Титанический корабль, который медленно сближался с «Интерпрайзом», следуя встречным курсом, был идентифицирован как «Неустрашимый».

– Клименс, расчет курса атаки. Цель – эскадрилья штурмовиков «Гепард».

– Принято.

На дисплее курсографа вспыхнула зеленая нить. Она вела прямо к «Неустрашимому», затем огибала крейсер полупетлей и резко поворачивала, заводя «Фантом» в корму избранной группы штурмовиков.

Взглянув на проложенный курс, Семен одобрительно кивнул и разрешил автоматике принять его к исполнению.

Логика маневра была проста: траектория движения «Фантома» огибала «Неустрашимый» в том районе, где его боевые надстройки были превращены в уродливые обломки ответным огнем «Интерпрайза». Конечно, оставался риск встретить функциональные орудийные башни по ту сторону вражеского корабля, но здесь вступали в силу тактико-технические данные самого «Фантома», который не зря получил свое название. Его броня, покрытая сплавом «хамелеон», поглощала девяносто процентов радарного излучения, что вкупе со скоростными качествами делало эту модель истребителя практически неуязвимой на коротких дистанциях. Он проносился мимо стационарных орудийных башен, словно призрак, не предоставляя их компьютерам ни единого шанса поймать себя в качестве цели, а уж тем более произвести залп.

Техника, которая конструировалась и отшлифовывалась в процессе реальных боевых действий, практически достигла совершенства в своей узкой специализации.

На поверку выходило так, что самым слабым звеном в техногенном аду ближнего космического боя стал человек. Психика пилотов зачастую не выдерживала прессинга бушующего вокруг столкновения, а физические возможности организма накладывали существенные ограничения на скоростные качества и маневренность машин. Резкие перегрузки, возникающие при сменах курса или маневрах, связанных с ускорением маршевой тяги, никак не влияли на несущие конструкции истребителя, но человек, как правило, не выдерживал их пиковых значений.

Этот разрыв, установившийся между запасом прочности машины и возможностями живого организма, усугублялся по мере того, как совершенствовалась боевая техника, и в конечном итоге к финалу Галактической войны человеческий фактор начал отходить на второй план.

Как справедливо заметил Волкошин, рождаемость резко падала, а количество невосполнимых потерь росло, отчего пустели перенаселенные миры, а искусственный интеллект боевых машин получал все больше и больше полномочий, что незаметно подвело Земной Альянс к той опасной черте, за которой война грозила перейти в иную стадию.

Семен не знал, что был призван проиграть эту войну.

Его разум еще не впитал всей дикости реального положения вещей, и первый не виртуальный вылет никак не ассоциировался в его сознании с последней, глобальной битвой.

Он видел серо-голубой серп Земли, маячивший на левом траверзе атакующего «Фантома», но в данный миг для Шевцова это был просто еще один небесный объект, ориентир, относительно которого мог быть построен какой-либо курс, но не более того…

Последняя недописанная строка, рожденная в сознании Кейтлин, не находила отклика в душе Шевцова. Он все еще пребывал там, оперируя понятиями оцифрованного фантомного мира, по сути – грезя наяву…

Бортовой хронограф «Фантома» отсчитывал сейчас последние секунды заблуждений, после чего явь войдет в разум Семена, однажды и навсегда…

– Клименс, мы под атакой!

Забывшись, Семен произнес эту фразу вслух, но бортовая киберсистема с одинаковой скоростью воспринимала как мнемонические приказы, так и обыкновенный голосовой ряд.

Звено «Ягуаров» появилось в радиусе сенсоров кормовой полусферы как раз в тот момент, когда «Фантом» Шевцова заканчивал огибать изуродованный участок вражеского крейсера.

Корабль резко накренился – это Клименс отработала двигателями коррекции, заставив «Фантом» вращаться вокруг своей оси, и тотчас с мелкой вибрирующей дрожью заработало кормовое вакуумное орудие.

Головной истребитель противника внезапно окутался беззвучным взрывом декомпрессии. Его броня, прошитая кумулятивными снарядами, потеряла герметичность, и давление заключенного внутри машины воздуха начало ломать отдельные бронеплиты, расширяя дыры от попаданий.

Два ведомых резко отвернули в стороны, сойдя с прямого курса атаки, – теперь им стало не до одинокого «Фантома», – стремясь избежать столкновения с обломками ведущего, «Ягуары» мгновенно канули в пучине разрозненных сигналов, которые окружали вражеский корабль.

Семен скосил глаза на панель приборов.

До «Интерпрайза» пять тысяч километров, а три звена «Гепардов» уже изготовились к ракетному залпу. Их строй распался, теперь каждый из штурмовиков противника был волен избирать свою цель, благо флагман земного флота являлся отличной крупной мишенью.

Где же остальные «Фантомы»?.. – мелькнула в сознании Шевцова вопросительная мысль.

Он не видел их на своих радарах, обе полусферы были сплошь покрыты алыми маркерами противника да нейтрально-желтыми сигналами обломков. На их фоне выделялись несколько зеленых засечек, обозначающих крупные корабли флота, отступающие к серо-голубому серпу планеты Земля.

Клименс, захват целей!.. – мысленно приказал Семен.

Секунду спустя на дымчатом забрале гермошлема вспыхнули четыре красных огонька.

– Есть захват, – доложил ровный голос.

Семен выждал еще мгновение, для верности, и сжал сенсоры запуска ракет.

Ощутимый толчок оповестил о том, что пусковые стволы «Фантома» разрядились.

Где-то в недрах истребителя тонко заныл эскалатор автоматической перезарядки, подавая новый ракетный боекомплект к пусковым шахтам.