Геном - Лукьяненко Сергей Васильевич

Алекс смотрел в небо.

Небо было странным. Неправильным. Небывалым.

Таким оно бывает над мирами, еще не испорченными цивилизацией. Такое небо – над Землей, родиной человечества, трижды загаженной и трижды вычищенной планетой.

А вот над Ртутным Донцем, промышленным центром сектора, на планете, где размещены три верфи и вся необходимая инфраструктура, такого неба быть не должно.

Алекс смотрел в небо.

Чистая, светящаяся голубизна. Растрепанные нити облаков. Розовый отсвет заходящего солнца. Кувыркающийся в высоте флаер – словно глупый, резвящийся на снегу щенок. Никогда еще, ни глядя в окно палаты, ни проглядывая планетарные новости, Алекс не видел на Ртутном Донце такого неба.

И весь город сегодня был необычный. Закат окрасил стены домов в теплый розовый свет. Последние остатки грязного снега притаились вокруг опор старой монорельсовой дороги, тянувшихся вдоль шоссе. Машины проносились редко-редко, будто боялись порвать тишину, и так быстро, словно старались побыстрее выскользнуть из непривычно розового мира.

А может быть, таким и должен видеть мир человек, вышедший из больничных стен после пятимесячного заточения?

– Никто не встречает?

Алекс обернулся на охранника, скучающего в стеклянной будочке. Охранник был бравый. Щеки – кровь с молоком, плечи в метр, на поясе станнер, поверх формы – бронежилет. Как будто кто-то собирается брать больницу штурмом.

– Некому меня встречать, – ответил Алекс.

– Издалека?

– Угу. – Алекс потянулся за сигаретами. Затянулся крепким местным табаком.

– Такси тебе вызвать? Одет ты не по погоде…

Охранник явно хотел помочь.

– Нет, спасибо. Я монором.

– Ходит раз в час, – предупредил охранник. – Это же бесплатный транспорт, для натуралов…

Говоря откровенно, он и сам походил на натурала. Впрочем, всякое бывает. Внешность еще не показатель.

– Я потому монором и еду, что он бесплатный. Охранник с любопытством осмотрел Алекса. Потом бросил взгляд на здания больничного комплекса за спиной.

– Да нет, я-то – спец, – объяснил Алекс. – Просто денег нет. Служебная страховка. Сам бы я лечения не оплатил. Сюда меня можно было в корзинке доставить Может, в ней и доставили… не помню.

Он чиркнул себя по поясу, по той невидимой линии, что пять месяцев назад разделила его тело и его жизнь на две части. Жажда общения была слишком велика, хотелось поговорить с кем-то, кто не видел его истории болезни, кто мог оценить, выслушать, поцокать языком…

– Угораздило же тебя, – вздохнул охранник. – Ну… все нормально? Главное восстановили?

Алекс затоптал окурок и кивнул в ответ на заговорщицкую улыбку.

– Восстановили. Ладно, спасибо тебе.

– За что? – удивился охранник.

Но Алекс уже шел к дороге. Шел быстро, не оглядываясь. Его действительно починили прекрасно, лучшего лечения нельзя было и желать… тем более в его положении. Но после того как полчаса назад он, поставив последнюю подпись в документах страховки, подтвердил, что не имеет никаких претензий к медицинскому персоналу и признает свое состояние «идентичным прежнему», с больницей его ничего не связывало. Абсолютно ничего.

С планетой, если говорить честно, тоже. Но покинуть Ртутное Донце будет куда труднее.

Он пропустил несущуюся по автостраде машину, роскошный спортивный «Кайман» ярко-алого цвета. Дошел до опоры монора, поднялся по винтовой лестнице – лифт, конечно же, не работал.

– Снова вольное плавание. Правда, Бес? – сказал он в пространство. И покосился на плечо.

Алекс действительно был одет не по погоде. Даже в эту неожиданную оттепель, обрушившуюся на город накануне Дня Независимости. Джинсы и ботинки, купленные на какие-то гроши, пожертвованные местным благотворительным фондом, еще годились. А вот кожаный жилет, надетый поверх футболки, смотрелся странно.

Зато Бесу было интересно.

Он жил на его левом плече. Маленькая, сантиметров в десять, цветная татуировка. Бесенок с вилами в руках, хмуро и придирчиво всматривающийся куда-то вдаль. Длинный хвост Беса был обмотан вокруг пояса, наверное, чтобы не путался под ногами. Короткая серая шерстка походила на мохнатый обтягивающий комбинезон.

Некоторое время Алекс придирчиво всматривался в мордочку Беса. Мордочка была любопытная и довольно-таки спокойная. Самоуверенная.

– Пробьемся, старик, – сказал Алекс. Оперся о перила остановки, перегнулся, сплюнул на блестящий стальной рельс.

Кроме него и Беса, здесь никого не было. То ли бесплатный муниципальный транспорт и впрямь не пользовался популярностью, то ли просто день такой выпал. День голубого неба, розового заката, окончания праздника. Вчера гуляла вся больница… даже Алексу, формально еще больному, налили сдобренного глюкозой и витаминами спирта.

На десятиметровой высоте властвовал ветер. Алекс даже подумал, не стоит ли спуститься и подождать монор внизу, укрывшись за опорой. Но тут все-таки было интереснее. Открывался вид на город – ровные ряды небоскребов, уже укутанные всполохами реклам, линейки дорог. Очень геометрически правильный город. С другой стороны, за голыми, заброшенными давным-давно полями, угадывались строения космопорта. По мнению Алекса, космопорт был расположен слишком близко к городу… впрочем, возможно, это и спасло ему жизнь. Врач как-то обмолвился, что реанимационный блок, подключенный к Алексу, выработал ресурс и отключился, едва того положили на операционный стол.

Нет, ну кто мог подумать, что полная страховка однажды пригодится? Кто-то в офисе «Третьей грузопассажирской» будет скрипеть зубами, подписывая счета за лечение. Впрочем, выхода у них нет…

– Пробьемся, – еще раз пообещал Алекс Бесу. Снова сплюнул на рельс. И услышал легкую дрожь – приближался вагончик монора.

Двигался он неспешно – Алекс определил скорость приблизительно в сорок восемь с половиной километров в час. Зато разрисован был от души, словно пытался затейливостью окраски компенсировать медлительность. Уже начинало темнеть, и часть рисунков и надписей слабо светилась, остальные поблескивали, переливались, меняли цвет.

– Вот ты еще не остановись… – озабоченно сказал Алекс. Но монор затормозил. С шипением открылась широкая дверь, украшенная небесталанным шаржем на президента Ртутного Донца, господина Сон Ли, Алекс даже ухмыльнулся, подумав, что предпочел бы видеть этот рисунок на месте обязательного в каждой палате портрета, и вошел в вагончик