Улица Теней, 77 - Кунц Дин

Он ожидал вскорости найти останки сражающихся за ближайшим поворотом или за следующим и не ошибся. Нашел, но не человеческие. В проходе между бойлерами и водоумягчителями рядом друг с другом лежали два скелета, которым не хватало угловатости и шишковатых суставов, свойственных человеку. Кости не валялись на полу, словно небрежно брошенные после завершения древнего танца. Даже в смерти эти кости выглядели грациозно, плавные, как линии мастера каллиграфии, создавшего шедевр визуального искусства из предложений рукописного текста. Ростом в семь футов. Двуногие. С дополнительными пальцами на руках и ногах. Первый и шестой пальцы на конечностях длиной превосходили четыре остальных. Черепа напоминали большие футбольные мячи, без височных вмятин. Длинные и сильные челюсти предназначались для того, чтобы кусать, размеры зубов впечатляли. Черепа, казалось, улыбались акульим оскалом.

Луч фонаря также показал, что кости не белые — серые, даже зубы и те серые. Такое единообразие говорило о том, что они были серыми всегда, не выцвели по прошествии времени и не приобрели этот цвет при разложении плоти. Наклонившись и подняв одну из рук, Сайлес почувствовал, что эти кости легче человеческих. А когда отпустил, рука стукнулась о бетон чуть ли не с металлическим звуком.

Недалеко от первых двух скелетов он нашел еще три таких же. По костям мог с уверенностью предполагать, что эти существа — сильные, сообразительные и очень быстрые. Даже в смерти их зубы говорили о том, что перед ним хищники.

Наконец в юго-западном углу длинной комнаты он нашел четырнадцать человеческих скелетов, сидящих спинами к стене, десять взрослых и четверо детей. На костях не осталось плоти, из-за постоянной влажности истлела и одежда. Бетонный пол вокруг скелетов потемнел, впитав жидкость разлагающейся плоти. Хотя эти несчастные умерли давным-давно, Сайлес подумал, что все еще улавливает слабый запах гниения, возможно, навечно поселившийся в этом углу.

Один из взрослых скелетов сидел, сунув в рот дуло помпового ружья с пистолетной рукояткой. Оно там осталось после того, как заряд дроби разнес ему затылок. Еще двое взрослых лежали с помповиками. Пятна на стене заставили Сайлеса приглядеться к каждому скелету, и у всех он обнаружил в затылке выходное отверстие пули. Здесь, в подвале, комнате без единого окна, они приняли последний бой с хищниками… и оставили последние патроны для себя. Взрослые, вероятно, убили детей первыми, чтобы спасти от мучений, которые могли причинить им хищники.

Возможно, эти люди были последними жильцами «Пендлтона», до того, как здание превратилось в руины. И теперь Сайлес более не мог уклоняться от вопроса, который ему очень уж не хотелось задавать себе, не мог откладывать поход наверх в поисках ответа: если этот величественный дом был обречен на такой горький конец и если по его коридорам и комнатам бродили фантастические чудовища неизвестного происхождения, что случилось с остальным миром?

ОДНО

Я — Одно, и я вижу все.

Но слепой мужчина в квартире «1 — А» слеп во многом, как и все человеческие существа, даже те, у которых с глазами все в порядке. Они не видят собственной глупости, собственного невежества, собственной истории, будущего, которое создают для себя. Будущего, рожденного из ненависти к себе.

Даже те, кто знает, что двадцать уникальных констант гарантируют вселенную, которая может поддерживать жизнь, те, кто понимает умом и интуитивно, что человечество уникально и его должна ждать великая судьба, даже они способны ненавидеть не только других людей, но и все человечество в целом. Некоторые выказывают такую ненависть к себе подобным, что грезят о мире без человечества, и грезы эти их безмерно радуют.

Консьержка к таким не принадлежит, но она умрет вместе с остальными, вместе с миллиардами, которые уйдут между ее настоящим и моим настоящим, которое и ее будущее. Она могла бы далеко пойти в отельном бизнесе, но материальный успех, за которым она гонится, не придаст ее жизни смысла. Она из тех, кто, не попав в мое королевство, мог бы постичь этот смысл в свое время. Могла бы стать одной из тех, кто выступает против мизантропов, против человеконенавистников, чтобы спасти человечество. Но таких, как эта женщина, слишком мало, слишком мало тех, кто обладает ее интуицией, энергией, нежностью сердца. Если человечество хочет выжить, оно не может позволить себе потерять даже одного из таких, как эта консьержка. Но теперь она моя.