Инверсии - Бэнкс Иэн

Она отхлебнула еще, закашлялась и поставила кубок на скамью. Основание кубка попало на ее нож, сосуд покачался и, упав, разбился со звоном. Жидкость растеклась по полу. Доктор спустила ноги со скамейки и сунула их под стул, на котором сидела. Затем снова обхватила голову руками и, свернувшись калачиком, зарыдала.

— Ах, Элф, что же я наделала?! — Она раскачивалась назад и вперед на стуле, спрятав голову в руках, ее длинные пальцы, словно решетка, обхватывали спутанные рыжие волосы. — Что я наделала? Что я наделала?

Меня обуял ужас. Я не знал, что делать. В последние несколько лет я чувствовал себя таким зрелым, таким взрослым, таким способным, умеющим владеть собой, а тут снова ощутил себя ребенком, совершенно не знающим, как быть, если видишь боль и отчаяние взрослого.

Я сомневался, во мне крепло ужасное убеждение — что бы я ни сделал, казалось мне, все будет не то, совсем не то, и я поплачусь за это гораздо больше и больнее, чем она. И тем не менее я поставил свой кубок на пол, поднялся со своего места, подошел и сел рядом с ней на корточках, а она продолжала раскачиваться туда-сюда и жалобно стонать. Я положил руку ей на плечо. Она словно не почувствовала этого. Моя рука ходила туда-сюда вместе с ее телом, потом я завел руку дальше и обнял ее за плечи. И когда я сделал это, мне вдруг показалось, что доктор меньше, чем я привык об этом думать.

Но и теперь она, видимо, не считала, что я совершаю что-то предосудительное, касаясь ее, и я, набравшись мужества, взял быка за рога и придвинулся к ней поближе, обнял ее двумя руками, обхватил, постепенно замедлил ее качания, почувствовал тепло ее тела, ощутил сладость ее дыхания. Она позволила мне обнимать ее.

Я делал то, что представлял себе несколько мгновений назад, делал то, что представлял себе в течение последнего года, что, как мне казалось, никогда не может случиться и не случится, то, о чем я мечтал долгими ночами, один сезон за другим, то, что, как я надеялся, может привести к еще более тесным объятиям, пусть это и представлялось мне почти что до нелепости невероятным, как представляется и сейчас.

Я почувствовал, что она уже не так крепко держит себя за голову. Она раскинула руки и обняла меня. Ее объятие. Голова у меня словно закружилась. Ее лицо, горячее и мокрое от слез, было рядом с моим. Я задрожал от страха, представляя себе, что наберусь смелости и повернусь к ней, приблизив свой рот к ее губам.

— Ах, Элф, — сказала она мне в плечо, — я не должна использовать тебя так, это нехорошо.

— Можете использовать меня, как вам захочется, хозяйка, — сказал я, глотая слова. Я чувствовал, как вместе с теплом от ее тела поднимается аромат духов, даже пары алкоголя не заглушали нежный запах, а голова моя кружилась от него еще сильнее. — Неужели?… — начал было я, но мне пришлось замолчать — во рту у меня была сушь. — Неужели это так ужасно — рискнуть и рассказать кому-то о чувствах, которые ты питаешь к этому человеку, даже если ты уверен, что он не питает к тебе ничего подобного? Неужели это плохо, хозяйка?

Она чуть отодвинулась от меня. Ее лицо в слезах, с распухшими, красными глазами было по-прежнему спокойно-прекрасным. Ее глаза, казалось, заглянули в мои.

— Это не бывает плохо, Элф, — тихо сказала она и взяла обе мои руки в свои. — Но я не слепее короля. И не больше, чем он, способна предложить воздаяние.

Я не сразу, но все же сообразил, что она имеет в виду, и тогда душа моя медленно погрузилась в беспросветнуютоску, словно меня закатали в огромный саван и тем самым положили предел всем моим мечтам и надеждам, уничтожив их навсегда.

Она приложила ладонь к моей щеке — пальцы ее, как всегда, были теплыми, сухими, нежными и твердыми одновременно, а кожа, я готов поклясться, источала сладкий запах.

— Ты мне очень дорог, милый Элф.

Я услышал эти слова, и сердце мое упало еще ниже — в глубокую тоску.

— Правда, хозяйка?

— Конечно. — Она отпрянула от меня и посмотрела на разбившийся кубок. — А как же? — Она откинулась к спинке своего сиденья и глубоко вздохнула, провела рукой по волосам, разгладила на себе платье и попыталась застегнуть воротничок. Но пальцы не слушались ее. Я из своего далека так жаждал помочь ей, но она в конце концов сдалась и просто подтянула воротник повыше. Она заглянула в мое лицо, отерла щеки пальцами. — Я думаю, мне нужно поспать, Элф. Извини меня, пожалуйста.

Я поднял с пола свой кубок и поставил его на стол.