Вирус - Гатаулин Сергей

— Ребята, уходим! Быстро! Нам здесь больше делать нечего! — он уже не удивлялся своему властному тону, как не удивляла его готовность окружающих следовать его указаниям.

Ванькин подхватил Жору под руку и потащил к выходу. Анатолий подставил плечо с другого боку.

Отчего бы вирусу вместо компьютера не дотянуться до одного из своих родственников, ведь в каждом из людей живет такой же монстр? Тревожная мысль пришла ниоткуда, словно кто-то чужой запихнул ее в голову. Дмитрий испугался, дорисовывая в мозгу возможное развитие событий. Если вирус сумеет связаться со своими родственниками, произойдет катастрофа!

— После непродолжительных боев команда людей с позором ретировалась. Общий счет — один-ноль в пользу Вирусапиенса, — иронично произнес Бейрут, пристраиваясь за Ванькиным.

— Кстати, почему Вирусапиенса? — Жора, похоже, приходил в себя.

— Догадайся с трех раз, умник!

Стоило Бейруту заметить, что его друг очухался, как он тут же покрылся ядовитыми шипами сарказма и укрылся за броней флегматичности. «Бронированный ежик» подумал немного, громко засмеялся и, обхватив Жору за плечи, поволок к выходу.

— Я думал все, гейм овер! — донеслось до Потемкина.

«Чему радуются? Дела хуже некуда», — мысленно проворчал недовольный Дмитрий и, быстро поворачиваясь, уткнулся в Коваля Ивана Васильевича.

Смиренно потупив взор, бывший полковник попросил:

— Дмитрий, не могли бы вы посвятить хозяев этого места в суть произошедшего здесь представления? Вы, как мне кажется, единственный, кто хоть что-то понимает.

«Агнец божий, да и только», — прыснул про себя Дмитрий.

— Только в общих чертах, — бросил он, пристраиваясь за перерожденным служакой.

Ступени ведущей вверх лестницы закончились, тяжелая дверь открылась, и перед взором Потемкина предстал массивный дубовый стол. Толстая Библия не сдвинулась с момента последней встречи ни на миллиметр — воистину настольная книга.

— Добрый день, сын мой, — проскрипел отец Михаил, вставая навстречу.

— Не совсем добрый. Вернее, совсем не добрый! Тем не менее здравствуйте, — пробурчал Дмитрий. — Не утруждайтесь, батюшка, сидите! — добавил он через секунду. — И уж совсем не обязательно улыбаться и изображать радость. Мы ведь прекрасно понимаем, что по-разному смотрим на мир и вовсе не любим друг друга. Не нужно убеждать меня в обратном, все равно не поверю.

— Но мы ведь и не враги! Это твои слова, сын мой? — отец Михаил резко остановился.

Дмитрий, стискивая зубы, кивнул за спину священнослужителя.

— Так было, пока вы не бросили мое тело на копья там, за дверью.

— Мы ведь знали, что с тобой ничего не случится, — оправдываясь, седовласый старец теребил пальцами серебряную бороду.

— Откуда? Из инета?

Отец Михаил задумался, помолчал несколько секунд, решаясь.

— Думаешь, ты первый? Были и до тебя отклонившиеся от человеческого пути.

Дмитрий, выпучив глаза, уставился на священника:

— То, что я не единственный, знаю, но то, что не первый, не предполагал.

— Не единственный? А кто еще?

Димка, не обращая ни малейшего внимания на старца, продолжал размышления вслух.

— Хотя можно было бы догадаться — слишком много необъяснимых моментов в истории человечества. Египет с возникшим на пустом месте могучим государством; Китай с его наукой в то время, когда остальной мир жил в шалашах; Греция с философией, которая до сих пор не изменилась, — Дмитрий неожиданно громко засмеялся. — По всей истории следы оставлены, особо искать не нужно.

Улыбнулся и божий старец. Он настороженно вглядывался в глаза молодого человека. Вот только его улыбка… раздражала. Неестественная гримаса.

— Батюшка, а может, и ваш бог один из тех, кто так же, как и я… — подмигнул он священнику.

Отец Михаил побледнел, отрицательно замотал головой, глядя сквозь Потемкина — вернее, за его спину. Умоляюще прижимая указательный палец к губам, призывал его к молчанию.

Дмитрий оглянулся.

В комнату протискивался бородатый монах. Глядя на его внушительные телеса, нетрудно было догадаться, что грех чревоугодия давно уже одержал победу над бренным телом. Плоть, не изнуренная долгими постами и повседневным воздержанием, колыхалась пудингом при каждом шаге.

— Батюшка, я в растерянности, — неожиданно тонким голосом пропищал толстяк. — Прихожане беспокоятся — чего-то боятся. Многие покинули храм.