Серебро и свинец - Серебряков Владимир

– А… Хто? – высунулась из окна встрепанная – нет, поправил сам себя Крис, это у него постоянная прическа – голова водителя-пуэрториканца. – Чего вам?

– Тебе про нас что-нибудь говорили? – спросил снайпер.

– Про вас? А кто вы такие, парни?

– Те, кто всю дорогу трясся в кузове твоей развалюхи, сальная твоя шкура!

– А-а. То-то мне показалось, что для одних одеял грохоту было многовато.

– Все ясно, – вздохнул Крис и, обернувшись, наткнулся на вопросительный взгляд Боллингтона.

– И что теперь?

– Откуда я знаю, – пожал плечами Крис.

– Может, пойдем в деревню? – неуверенно предложил Джимми. – Я видел Шотландца. Присоединимся к его ребятам. Они-то точно знают, что им делать.

– Пойдем, – согласился Крис. – Хуже от этого, по крайней мере, не будет.

* * *

Обри Норденскольд медленно шел по улице, озираясь на каждом шагу.

«Надо чаще выезжать из лагеря», – наказал он себе строго и тут же не к месту вспомнил, что среди рядового состава патрулирование здешних дорог уже получило неотмываемое клеймо «русской рулетки».

Не то чтобы гибло так уж много солдат. Большая часть патрульных групп возвращалась на базу у менгиров, не заметив ничего подозрительнее и опаснее белки. Тяготила и пугала именно безнаказанность партизан, их лесное всемогущество. Каждая уничтоженная группа словно демонстрировала новый аспект их способностей – по-другому образованный майор Норденскольд просто не мог выразиться. Морские пехотинцы погибали вдалеке от базы и едва ли не у самой ограды, пешие и на M-113-х (Обри подозревал, что единственный «шеридан» уцелел только потому, что Макроуэн категорически отказывался без веской причины выводить его за ворота, и адмирал его поддержал). Партизаны словно задались целью доказать, что любые предосторожности бесполезны и бессмысленны. И после их налетов выживших не оставалось, так что о вооружении и тактике местных жителей командование группировки вторжения знало не больше, чем в самом начале операции.

До сих пор им не удалось поймать ни одного партизана. Отчасти это объяснялось скромными силами, которые Обри с Макроуэном (адмирал после ночной атаки опять впал в перемежающийся ступор) могли выделить на их поимку. Отчасти – тем, что жители деревень, оказавшихся в округе базового лагеря, в том, что, словно в насмешку, официальные документы именовали «зоной безопасности», ненавидели американцев почти так же сильно, как недобитые воины из разгромленного замка. Агрессивный Макроуэн подозревал местных в пособничестве партизанам, и Обри в глубине души готов был с ним согласиться. Но доказательств этому покуда не находилось. Деревенские терпели захватчиков и не проявляли ни открытого неповиновения, ни слишком уж явной злобы, но атмосфера при этом создавалась настолько напряженная, что Обри приходилось чуть ли не ежедневно успокаивать своих солдат.

А заходить в деревню приходилось. Хотя бы потому, что начальство упорно требовало от адмирала Дженнистона установить с туземцами дружеские отношения, а тот, несмотря на скверный характер и ослиное упрямство, в открытую саботировать приказы сверху не осмеливался. К сожалению, пользуясь единственным доступным ему опытом – корейско-вьетнамским, – адмирал не придумал ничего лучше, как организовать регулярную выдачу подарков с наглядной демонстрацией преимуществ американского образа жизни. И теперь, когда о надеждах наладить отношения с местными жителями можно было забыть надолго, бесплатные раздачи продолжались. Даже под дулом автомата.

Мрачные морпехи выкидывали из грузовика ящики с конфетами. Странно, но никакие другие товары спросом у туземцев не пользовались. Поначалу интерес вызвали пластиковые бусы – но сколько бус можно продать в одной деревне или даже в трех? Выдавать ножи чуть было не запретил Макроуэн, уверявший, что все эти орудия смертоубийства, как одно, окажутся под ребрами у его ребят. Обри с большим трудом его переубедил – как оказалось, зря, потому что скобяные изделия не вызвали ни малейшего интереса. Туземцы попереглядывались пару минут, потом вперед вышла хрупкая молодая женщина и двумя пальцами сложила лезвие ножа пополам, точно бумажную ленту. Ни один силач в лагере так и не сумел разогнуть его обратно, и ни один умник не разгадал сути фокуса. Потом нож конфисковал наблюдатель из АНБ и отправил в лабораторию на анализ. Результатов не было до сих пор. Поэтому основным товаром армии вторжения оставались шоколадные батончики.