Доннерджек - Линдскольд Джейн

— Я думал, у меня уже не осталось места, но пирожные выглядят ужасно соблазнительно.

Драм поднял бокал с остатками вина:

— Я пью за разгаданные тайны!

— Как в Вирту, так и в Веритэ, — добавил Линк. Их бокалы весело зазвенели.

ГЛАВА 9

Прокладывая перед собой рельсы, Медный Бабуин вылетел из сада, где росли чудесные магниты. Деревья с кривыми сучковатыми стволами, которые слишком много знали о том, на что способны эти плоды, нашептывали предостережения в уши сборщикам урожая.

— Куда теперь, Джей? — поинтересовался Медный Бабуин.

— В Непостижимые Поля! — ответил Джей, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал уверенно.

Пока Дьюби и Транто собирали чудесные магниты, срывая их пальцами и хоботом, Джей изучал панель управления поездом, построенного его отцом. Вскоре он уже не сомневался, что сможет достаточно уверенно работать с экранами, манипулировать острыми как бритва ножницами и самыми разнообразными устройствами для запуска.

— У тебя есть идеи насчет того, какую дорогу следует выбрать? — спросил Медный Бабуин. — Или ты надеешься получить приглашение?

Последние слова он произнес таким язвительным тоном, что Джей с трудом удержался от ответа: мол, у него уже есть приглашение, причем получено оно давным-давно. Он знал: смутить или напугать этот поезд практически невозможно. Впрочем, напоминание о том, что Танатос ждет его Пассажира, могло бы — кто знает? — повергнуть Медного Бабуина в трепет.

— А как мой отец туда попал?

— Кажется, он считал, что начало или конец времени вполне можно рассматривать в качестве нужной дороги. Мы пустились в путь в начале времени. — Вспомнив свое путешествие с Джоном Доннерджеком-старшим, Медный Бабуин дико расхохотался.

— Интересно, а нам такой маршрут сгодится?

— Властелин Энтропии, наверное, принял меры против случайного вторжения в его царство. — И снова раздался гомерический хохот. — Впрочем, я ведь совсем не случайный.

— Конечно.

— Знаешь, конец времени к нам ближе, — заявил Транто, который снова занял свое место на платформе и принялся жевать чудесные магниты.

— Правда? — Джей так удивился, что повернулся, чтобы посмотреть, не подшучивает ли над ним фант.

— А ты разве не слышал, что говорил сад? Он предостерегал. Те, что живут на Меру, снова грезят о своих огромных армиях. Кто-то видел Мастера, а теперь еще безумная машина Инженера служит его сыну.

Глаза фанта были широко раскрыты, а голос звучал задумчиво, точно во сне. Потоки энергии, переливающиеся всеми цветами радуги, какие-то вязкие на вид, обтекали шрамы на его морщинистой серой шкуре.

Джей не знал, что ему ответить, и потому обратился к Медному Бабуину:

— Конец времени ближе, чем начало?

— В каком-то смысле да. Он менее четкий, но для наших целей послужит гораздо лучше. Обитатели Меру и в самом деле видят сны, а их сны могут сделать начало времени более агрессивным, чем когда мы с Дж. Д, выбрали тот путь.

Джей посмотрел на Дьюби. Обезьяна перестала есть чудесные магниты и переключилась на банан.

— А я откуда знаю, — заявила она и швырнула кожуру в Транто. — Тебе выбирать.

— В таком случае отправляемся в конец времени, — объявил Джей и дернул за свисток.

— А ты музыку с собой взял? — спросил Медный Бабуин.

— Что?

— Когда мы путешествовали с твоим отцом, он включал разные записи. Я думал, и ты догадаешься. Властелин Ушедших любит музыку и может на время прекратить атаку, чтобы насладиться каким-нибудь пассажем.

Джей отметил про себя, что совсем не подготовился к встрече с противником.

— Нет, не догадался. А у тебя что-нибудь есть?

— Только то, что Дж. Д, внес в мою базовую систему. Сыграть?

— Конечно.

И вот Медный Бабуин набрал скорость под джазовую вариацию «Дикси», которая звучала все отчаяннее и безумнее по мере того, как поезд промчался мимо знакомых Джею мест и выскочил на территорию, где законы геометрии и физики погрузились в самое себя и снова вышли — только уже в искаженном виде, причем их основные принципы были понятны лишь тем, кто обладал особым даром.

Почти, почти… Джей, казалось, вот-вот начнет понимать то, что видит. Происходящее давило, пытаясь проникнуть в самые глубины его сознания; возникало чувство, что от этого давления извилины в голове сейчас разгладятся, превратятся в прямые линии, ничем не отличающиеся от рельсов, которые Медный Бабуин выплевывал из своей смеющейся пасти…