Бегущий человек - Кинг Стивен

— А что насчет Манчестера?

— Значит, так. Вермонт не пойдет. Наших там мало. Копы крутые. Я попрошу того же Рича Голеона отогнать «уинт» в Манчестер и поставить в гараж-автомат. Потом отвезу туда тебя на другой машине. — Он вдавил окурок в пепельницу. — В багажнике. На местных дорогах они выставляют в кордоны одних пьянчужек. Мы поедем по четыреста девяносто пятой.

— Ты сильно рискуешь.

— Я повезу тебя не за так. Когда Касси умрет, мы устроим ей достойные похороны.

— Восславим Господа, — вставила старуха.

— И все-таки опасность велика.

— Если какая-нибудь свинья что-то брякнет Бредли, он заставит их насрать в башмак и сожрать собственное дерьмо. — Стейси вытер рот, с восторгом и обожанием глядя на старшего брата.

— Ты запачкал рубашку, Худышка, — щелкнул тот Стейси по лбу. — Никак не справишься с мясом? Кишка тонка, да?

— Если нас поймают, тебя посадят. И надолго, — предупредил Ричардс. — Кто позаботится о мальчишке?

— Если что-то случится, он позаботится о себе сам, — отрезал Бредли. — Он и ма. Он уже многое умеет. Так, Стейси?

Стейси энергично закивал.

— И знает, что я вышибу ему мозги, если он не сделает все как надо. Не правда ли, Стейси?

Очередной кивок.

— Кроме того, деньги нам не помешают. В семье больной человек. Так что хватит об этом. Кажется, я знаю, что надо делать.

Ричардс в молчании докурил сигарету, а Бредли пошел в спальню, чтобы дать Касси лекарство.

Проснулся он еще в темноте, внутренний часовой механизм подсказал ему, что сейчас половина пятого. Девочка, Касси, кричала. Бредли встал, чтобы подойти к ней. Они втроем спали в маленькой грязной спальне, Стейси и Ричардс на полу. Ма легла с девочкой.

Под сопение крепко спящего Стейси Ричардс услышал, как Бредли вышел из комнаты. Звякнула ложечка о раковину. Крики девочки сменились стонами, смолкли. Ричардс чувствовал, что Бредли стоит на кухне, ожидая, пока восстановится тишина. Вернулся, сел, кровать заскрипела пружинами под его телом.

— Бредли?

— Что?

— Стейси сказал, что ей всего пять. Это правда?

— Да, — мрачно ответил Бредли.

— Как пятилетний ребенок может болеть раком легких? Я о таком не слышал. Лейкемия, возможно. Но не рак легких.

С кровати донесся невеселый смешок.

— Ты из Хардинга, да? Каков коэффициент загрязнения воздуха в Хардинге?

— Не знаю. Его больше не объявляют в прогнозе погоды. Не объявляют с… не знаю. Давно.

— В Бостоне не объявляют с две тысячи двадцатого года, — уточнил Бредли. — Боятся. У тебя нет носового фильтра, не так ли?

— Что ты несешь, — раздраженно бросил Ричардс. — Эта штука стоит две сотни баксов, даже на распродаже. Я не держал в руках две сотни весь прошлый год. А у тебя?

— Нет. — Бредли помолчал. — У Стейси есть. Я ему сделал. У ма, Рича Голеона и некоторых других тоже.

— Ты надо мной смеешься.

— Нет, парень. — Вновь пауза. Ричардс внезапно осознал, что Бредли и так сказал ему куда больше, чем хотел. И продолжил он с видимой неохотой: — Мы читаем книги. Фри-ви — для пустоголовых.

Ричардс согласно кивнул.

— Банда, понимаешь. Некоторые маются бездельем. У них вся радость — в субботу вечером избить какого-нибудь хонки. Но есть среди нас и такие, кто с двенадцати лет ходит в библиотеку.

— В Бостоне в библиотеку можно попасть без карточки?

— Нет. И карточку выдают только тем, у кого в семье гарантированный доход в пять тысяч баксов. Мы позаимствовали карточку у одного толстозадого говнюка. Ходим в библиотеку по очереди. У нас есть один костюм на всех, его надевает тот, кто идет. — Бредли помолчал. — Вздумаешь смеяться надо мной — прирежу.

— Я не смеюсь.

— Сначала мы читали только сексуальные книжки. Потом, когда Касси заболела, я заинтересовался загрязнением окружающей среды. Все книги о коэффициентах чистоты, уровнях смога и носовых фильтрах у них в спецхране. Мы изготовили ключ по восковому слепку. Парень, тебе известно, что в Токио с две тысячи двенадцатого года все обязаны вставлять в нос фильтры?

— Нет.

— Рич и Динк Моран изготовили счетчик загрязнения. Динк вырвал чертеж из книги, и они сварганили его из банок из-под кофе и деталей, которые скрутили с автомобилей. Он спрятан в надежном месте. Парень, ты знаешь, что в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году шкала загрязненности обрывалась на двадцати баллах? Понимаешь?

— Да.

— Когда загрязненность достигала двенадцати баллов, заводы и все загрязняющее воздух дерьмо останавливали до тех пор, пока не изменится погода. Этот федеральный закон действовал до восемьдесят седьмого года. Потом его отменил Обновленный конгресс. — Тень на кровати приподнялась на локте. — Готов спорить, среди твоих знакомых многие болеют астмой.

— Конечно, — согласился Ричардс. — У меня тоже астма, пусть и в легкой степени. Таким уж мы дышим воздухом. Господи, всем известно, что в жаркий облачный и безветренный день лучше оставаться дома…

— Температурная инверсия, — мрачно прокомментировал Бредли.

— И у многих астма, это так. В августе и сентябре воздух просто загустевает. Но рак легких…

— Ты говоришь не об астме, — оборвал его Бредли. — Ты говоришь об эмфиземе.

— Эмфиземе? — Ричардс попытался классифицировать это новое для него слово, но безуспешно.

— Все ткани в легких разбухают. Ты вдыхаешь, вдыхаешь, вдыхаешь, а воздуха все равно не хватает. Ты же знаешь, такое случается со многими?

Ричардс задумался. Действительно, Бредли прав. Многие от этого и умирали.

— Об этом стараются не говорить. — Бредли словно прочитал мысли Ричардса. — Нынче в погожий день загрязненность воздуха в Бостоне равняется двадцати баллам. Это равносильно тому, что ты в день выкуриваешь четыре пачки сигарет. А в плохие дни поднимается до сорока двух. Старики падают замертво прямо на улице. В свидетельстве о смерти пишут: астма. Но причина-то в воздухе, воздухе, воздухе. И они продолжают загрязнять его. Трубы дымят двадцать четыре часа в сутки. Большим боссам это нравится.

Эти двухсотдолларовые фильтры — полное дерьмо. Две пластинки сетки, а между ними клочок ментоловой ваты. И все. Хорошие фильтры делает только «Дженерал атомикс». Но позволить их себе могут только жирные коты. А нам они дают фри-ви, чтобы мы поменьше болтались на улице и спокойно умирали, не выходя из дому. Как тебе это понравится? Самый дешевый носовой фильтр «Джи-Эй» стоит шесть тысяч новобаксов. Мы сделали такой для Стейси, уложившись в десять. Чертежи и описание взяли из книги. Преобразователь вытащили из слухового аппарата, цена которому семь баксов. Что скажешь?

Ричардс молчал. Что он мог сказать?

— Когда Касси умрет, ты думаешь, они напишут «рак легких» в свидетельстве о смерти? Черта с два. Они напишут «астма». Чтобы никого не пугать. Кто-то может украсть библиотечную карточку и узнать, что с две тысячи пятнадцатого года смертность от рака возросла на семьсот процентов.

— Это правда? Ты не преувеличиваешь?

— Я прочитал об этом в книге. Парень, они нас убивают. Фри-ви нас убивает. Все равно что иллюзионист заставляет тебя смотреть, как булочки вываливаются из блузы его ассистентки, чтобы ты не видел, как он перекладывает кролика из кармана штанов в шляпу. — Бредли вздохнул. — Иногда я думаю, что могу покончить с этим ужасом, выступив по фри-ви. Десяти минут хватит, чтобы все сказать. У каждого мог бы быть носовой фильтр, если бы Сеть хотела, чтобы они у нас были.

— И я им помогаю, — простонал Ричардс.

— Это не твоя вина. Ты должен бежать.

Перед мысленным взором Ричардса возникло лицо Киллияна, потом Артура М. Бурнса. Ему хотелось наброситься на них с кулаками. А еще лучше — вырвать из ноздрей фильтры и пинками выгнать их на улицу.

— Люди злы, — продолжал Бредли. — Они злятся на хонки уже тридцать лет. Им нужен лишь повод. Повод… один повод…

Ричардс провалился в сон.

Ричардс провел в доме весь день, пока Бредли покупал машину и договаривался с другим членом банды о том, чтобы перегнать ее в Манчестер.

Бредли и Стейси вернулись к шести часам, и Бредли включил фри-ви.

— Все улажено, дружище. Отбываем сегодня.

— Прямо сейчас?

Бредли усмехнулся:

— Разве ты не хочешь посмотреть на себя?

Ричардс понял, что хочет, и тут же на экране вспыхнула заставка «Бегущего человека».

Бобби Томпсон смотрел прямо в объектив, яркое пятно на черном фоне.

— Будьте бдительны. Вот волк, который рыщет среди вас!

И экран заполнило лицо Ричардса. Мгновение спустя оно исчезло, уступив место другому Ричардсу, в обличье Джона Гриффена Спрингера.

Вновь возникла физиономия Томпсона, очень серьезная.