Бегущий человек - Кинг Стивен

— Впереди танки, — внезапно вырвалось у нее. В голосе слышались истеричные нотки. — Ты можешь себе такое представить? Ты можешь… — Она расплакалась.

Ричардс подождал, пока она немного успокоится. Потом спросил:

— В каком мы городе?

— У-у-уинтерпорт, так написано на указателе. Я не могу! Не могу ждать, пока они откроют огонь! Не могу!

— Хорошо.

Она моргнула, тряхнула головой, словно хотела прочистить мозги.

— Что?

— Останавливайся. Вылезай.

— Но они тебя у…

— Да. Зато больше не будет крови. У них достаточно огневой мощи, чтобы превратить меня и машину в пар.

— Ты лжешь. Ты убьешь меня.

Револьвер, зажатый между колен, упал на пол. Застыл на резиновом коврике.

— Мне бы сейчас «травки», — вздохнула она. — Господи, как хочется расслабиться. Почему ты не дождался следующей машины? Господи! Господи!

Ричардс начал смеяться. Смеялся, хотя каждый вдох болью отдавался в боку. Он закрыл глаза и смеялся, пока по щекам не потекли слезы.

— Холодно здесь с разбитым стеклом, — заметила она. — Включи печку.

В сгущающихся сумерках ее лицо превратилось в бледное пятно.

— Мы в Дерри, — объявила она.

На улицах толпился народ. Люди свисали с крыш, заполняли балконы и веранды, освобожденные от летней мебели. Они ели сандвичи и жареных кур.

— Есть указатели аэропорта?

— Да. Я им следую. Они просто закроют въездные ворота.

— Если закроют, я вновь пригрожу, что убью тебя.

— Ты собираешься угнать самолет?

— Попытаюсь.

— Не сможешь.

— Ты, несомненно, права.

Они повернули направо, потом налево. Динамики требовали от толпы податься назад, разойтись.

— Она действительно твоя жена? Та женщина, которую показывали в программе?

— Да. Ее зовут Шейла. Нашей дочери, Кэти, восемнадцать месяцев. Она заболела гриппом. Может, сейчас она уже поправляется. Потому-то я и полез в это дело.

Мимо пролетел вертолет, отбрасывая на шоссе огромную тень. Громовой голос приказал Ричардсу остановить пневмокар и выпустить женщину. Когда он улетел, женщина заговорила первой:

— Твоя жена выглядела совершеннейшей шлюхой. Нельзя же так опускаться.

— Фотография сфабрикована, — бесстрастно ответил Ричардс.

— Они идут на такое?

— Как видишь.

— Аэропорт. Мы приближаемся.

— Ворота закрыты?

— Подожди… не разберу… открыты, но блокированы. Танком. Пушка нацелена на нас.

— Остановись в тридцати футах.

Пневмокар медленно крался по четырехполосной трассе меж стоящих по обочинам патрульных машин и ревущей толпы. Над воротами висел огромный щит: АЭРОПОРТ «ВОЙТ». Женщина видела циклопический, находящийся под высоким напряжением забор, уходящий в обе стороны от ворот. Впереди, на бетонном возвышении, разделявшем дорогу надвое, стояла будка контрольно-пропускного пункта. А за будкой расположился перекрывший ворота танк А-62, при необходимости стрелявший атомными снарядами мощностью двести пятьдесят килотонн. Далее разбегающиеся дорожки вели к различным терминалам, за которыми скрывались взлетно-посадочные полосы. А главенствовала над всем огромная, как уэллсовская боевая машина марсиан, диспетчерская вышка. Лучи скатывающегося к горизонту солнца полыхали на тонированных стеклах. Сотрудники аэропорта и пассажиры толпились на ближайшей к воротам автостоянке. Полиция с трудом сдерживала их напор. Послышался мощный, низкий рев. Амелия увидела, как «Локхид/Джи-Эй суперберд» начал подъем, разогнавшись по невидимой от ворот взлетной полосе.

— РИЧАРДС!

Амелия подпрыгнула, испуганно посмотрела на него. Он небрежно махнул рукой. Мол, все в порядке, ма. Я всего лишь умираю.

— ВЪЕЗД НА ТЕРРИТОРИЮ АЭРОПОРТА ТЕБЕ ЗАПРЕЩЕН! — вещал многократно усиленный техникой голос. — ОТПУСТИ ЖЕНЩИНУ. ВЫХОДИ ИЗ МАШИНЫ.

— Что теперь? — спросила она. — Это тупик. Они лишь дождутся, пока…

— Давай надавим на них еще. Думаю, они прогнутся. Высунься. Скажи, что я ранен и не в себе. Скажи, что я хочу сдаться воздушной полиции.

— Ты действительно хочешь?

— Воздушная полиция не подчиняется ни штату, ни государству. По соглашению с ООН от 1995 года это международная организация. Вроде бы ходили слухи о том, что тебе гарантирована амнистия, если сдаешься им. Все равно что попасть на «Свободную парковку», играя в «Монополию». Разумеется, чушь собачья. Они передадут тебя Охотникам, а Охотники потащат к стенке.

Ее передернуло.

— Но, возможно, они думают, что я в это верю. Или убедил себя в том, что в это можно поверить. Высунись и скажи им.

Она высунулась, и Ричардс напрягся. Если «трагическому инциденту» суждено произойти, то сейчас самое время. Ее голова и верхняя часть тела открыты тысячам нацеленных на них стволов. Достаточно один раз нажать на спусковой крючок, и весь фарс тут же закончится.

— Бен Ричардс хочет сдаться воздушной полиции! — прокричала Амелия. — Он дважды ранен. — Она в ужасе глянула на Ричардса, ее голос сорвался на фальцет. — Он совсем обезумел, и я так его боюсь… пожалуйста… пожалуйста… ПОЖАЛУЙСТА!

Камеры записывали все, посылая в прямой эфир каждое ее слово, каждый жест. В течение секунд малейшее изменение выражения ее лица становилось достоянием зрителей всей Северной Америки и половины планеты. Ричардса это вполне устраивало. Более чем. Ричардс почувствовал, как гулко забилось сердце. Он знал, что в нем просыпается надежда.

Крик души Амелии какое-то время оставался без ответа. За будкой КПП шло интенсивное обсуждение ситуации.

— Очень хорошо, — прошептал Ричардс.

Она искоса взглянула на него.

— Думаешь, трудно притвориться испуганной? Мы не в одной лодке, что бы ты там ни думал. Но я хочу, чтобы ты спасся.

Ричардс впервые обратил внимание, как совершенна ее грудь, обтянутая черно-зеленой блузой. Совершенна и, пожалуй, желанна.

Впереди загремело, заклацало. Амелия громко вскрикнула.

— Это танк, — поспешил успокоить ее Ричардс. — Все нормально. Всего лишь танк.

— Он отъезжает, — воскликнула она. — Они решили пропустить нас.

— РИЧАРДС! СЛЕДУЙТЕ К СТОЯНКЕ ШЕСТНАДЦАТЬ. ВОЗДУШНАЯ ПОЛИЦИЯ БУДЕТ ЖДАТЬ ВАС ТАМ, ЧТОБЫ ВЫ МОГЛИ ЕЙ СДАТЬСЯ!

— Хорошо, — кивнул он. — Тронулись. Когда отъедем на полмили от ворот, остановись.

— Твоими стараниями меня все-таки убьют, — обреченно молвила она.

Пневмокар приподнялся на четыре дюйма над асфальтом и поплыл к воротам. Ричардс весь подобрался, ожидая, что за воротами притаились Охотники, чтобы броситься на него, но они проехали без помех. Асфальтированная дорога вела их к терминалам. Стрела с цифрами над ней указывала, как добраться до стояночных мест 16–20.

Там его поджидали копы, укрывшись за желтыми заграждениями.

Ричардс понимал, что при первом же подозрительном движении они разнесут пневмокар в клочья.

— Остановись, — приказал он, и она тут же нажала на педаль тормоза.

Реакция последовала незамедлительно.

— РИЧАРДС! ПРОДОЛЖАЙТЕ ДВИЖЕНИЕ К СТОЯНКЕ ШЕСТНАДЦАТЬ!

— Скажи им, что мне нужен мегафон, — прошептал Ричардс. — Пусть они оставят его в двадцати ярдах от пневмокара. Я хочу поговорить с ними.

Она прокричала требование Ричардса, и они замерли в ожидании. Вскоре мужчина в синей униформе выбежал на дорогу и положил мегафон в двадцати ярдах от пневмокара. Выпрямился во весь рост, постоял, помня о том, что сейчас его видят пятьсот миллионов людей, потом ретировался за заграждения.

— Вперед, — скомандовал Ричардс.

Они подползли к мегафону. Когда водительская дверца поравнялась с ним, Амелия открыла ее, подняла мегафон, втащила в кабину. Красно-белый. С эмблемой «Джи-Эй».

— Отлично. Далеко до основного корпуса?

Она прищурилась.

— С четверть мили.

— А от стоянки шестнадцать?

— Вполовину меньше.

— Хорошо. Очень хорошо. Превосходно. — Он почувствовал, что непроизвольно кусает губы, постарался взять себя в руки. Болела голова. Кровь кипела от избытка адреналина. — Едем дальше. Остановишься у въезда на стоянку шестнадцать.

— А что потом?

Он безрадостно улыбнулся.

— Потом? Потом будет последний и решительный бой Бенджамина Ричардса.

Когда она остановила пневмокар у въезда на стоянку 16, ответ не заставил себя ждать.

— ПРОДОЛЖАЙТЕ ДВИЖЕНИЕ, — потребовал динамик. — ВОЗДУШНАЯ ПОЛИЦИЯ ОЖИДАЕТ В ТЕРМИНАЛЕ.

Ричардс впервые поднес мегафон ко рту.

— ДЕСЯТЬ МИНУТ. МНЕ НАДО ПОДУМАТЬ.

Наступила тишина.

— Разве ты не понимаешь, что подталкиваешь их к убийству? — сдавленным голосом спросила она.

Он хохотнул.

— Им понятно, что я намерен их провести. Они только не знают как.