Улица Теней, 77 - Кунц Дин

И он мог бы это сделать, если бы не камеры в коридорах и в лифте. Но хозяева дома восстановили бы небесную панораму, слупив с него стоимость работы. Крупные суммы денег больше не приносили ему в чемоданах, саквояжах, конвертах из плотной бумаги, пакетах для продуктов, коробках из-под пончиков, не приклеивали липкой лентой к телам дорогих девушек по вызовам, которые приходили в длинных кожаных пальто на голое тело. Нынче этому бывшему сенатору так часто хотелось уничтожить то или другое, что ему приходилось постоянно контролировать себя, чтобы, заплатив потом по счетам, прямиком не отправиться в богадельню.

Он закрыл глаза, чтобы не видеть этих синешеек, наслаждающихся полетом под лучами теплого солнышка. Когда кабина поднималась мимо второго этажа, температура воздуха в одно мгновение резко упала, наверное, градусов на двадцать, и глаза Эрла тут же раскрылись. Он в изумлении завертел головой, потому что его более не окружали пташки, небо и облака. И камера наблюдения куда-то подевалась. Вместе с нижними белыми панелями. Его ноги более не стояли на мраморных плитах. В потолке, теперь из нержавеющей стали, круглые панели из непрозрачного материала светились синим. Стальными стали стены, двери, пол.

Прежде чем пропитанный мартини мозг Эрла Брэндона смог полностью осознать и принять трансформацию лифта, кабина перестала подниматься и рухнула вниз. Желудок Эрла взлетел к горлу, потом опустился. Его качнуло, но, схватившись за поручень, ему удалось удержаться на ногах.

Кабина не дрожала и не покачивалась. Не гудели тросы. Не лязгали противовесы. Не слышалось скрипа роликов, катящихся по направляющим. Словно в скоростном лифте, кабина плавно неслась вниз.

Ранее панель управления — с кнопками четырех этажей: подвала, первого, второго и третьего — располагалась справа от дверей. Она осталась на прежнем месте, только кнопок с этажами прибавилось. Нижняя маркировалась тройкой, далее следовали «2», «1» и «П», выше — новые кнопки, от «1» до «30». Даже трезвым он пришел бы в недоумение. Кнопки вспыхивали одна за другой, все выше и выше («7», «8», «9») — кабина падала. Он никак не мог спутать подъем со спуском. Кроме того, «Пендлтон» возвышался над землей лишь на четыре этажа, и только три отводились под квартиры. Этажи, представленные на этой панели управления, должно быть, находились под землей, ниже подвала.

Но такого просто быть не могло. «Пендлтон» располагал только одним подвальным уровнем, не тридцатью или тридцатью одним.

Значит, он находился не в «Пендлтоне». А этого тем более быть не могло. Никак не могло быть.

Может, он отключился? И это алкогольный кошмар?

Но сон не мог быть таким ярким, таким реалистичным. Сердце Эрла бухало. Пульс отдавался в висках. Заброс желчи обжег горло, и ему пришлось сглотнуть, чтобы отправить в желудок эту горькую жижу. От приложенного усилия выступили слезы, перед глазами все затуманилось.

Он вытер слезы рукавом пиджака. Моргнул, глянул на панель управления: «13», «14», «15»…

Запаниковав от интуитивной убежденности, что путь его лежит в какое-то жуткое, пусть и загадочное место, Эрл отцепился от поручня. Пересек кабину, принялся искать на панели управления кнопку «АВАРИЙНАЯ ОСТАНОВКА».

Таковая отсутствовала.

Когда кабина проскочила 23-й этаж, Эрл большим пальцем вдавил кнопку «26», но кабина не остановилась, не замедлила скорости спуска, пока не проскочила 29-й этаж. А потом быстро, но плавно скорость сошла на нет. С легким шипением, которым обычно сопровождается вытеснение жидкости из гидравлического цилиндра, кабина остановилась, судя по всему, на тридцать этажей ниже поверхности земли.

Протрезвев от страха перед сверхъестественным — пусть он и не мог сказать, чего именно боялся, — Эрл Блэндон отпрянул от дверей, вжался спиной в дальнюю стену.

В прошлом, будучи членом комитета Сената по вооруженным силам, однажды он участвовал в совещании, которое проводилось в бункере под Белым домом, где президент Соединенных Штатов Америки попытался бы пережить ядерный холокост, если б такое произошло. Подземное убежище заливал яркий свет, там поддерживалась идеальная чистота, и тем не менее бункер произвел на него более зловещее впечатление, чем кладбище безлунной ночью. А по части кладбищ он имел определенный опыт: в начале своей карьеры, будучи членом законодательного собрания штата, он полагал, что в таком тихом месте, как кладбище, нет ничего, кроме могил, никто не поднимется из земли, чтобы засвидетельствовать передачу взятки. Но эта бесшумная кабина лифта зловещей мрачностью далеко переплюнула президентский бункер.