Серебро и свинец - Серебряков Владимир

Кобзев уже не слышал его. Он смотрел на стол, где лежал забытый им пистолет, а видел зеленое поле, где чернели груды вывороченной «Градами» земли – и нельзя было сорвать тугой резиновый мешок, стянувший голову.

Зря-зря-зря – колотили невидимые молоточки у него в голове. Все это было напрасно.

– Ну, а в-третьих, – завершил Богданович, – мы просто-напросто не потянем полномасштабной войны с местными. Мы не потянем ее ни технически, ни политически. Поэтому у нас нет выбора.

Выбор есть всегда, подумал Кобзев и вдруг вспомнил, что эти слова уже говорил ему полковник Вяземский. Перед боем. Тем боем.

«А мы уходим, уходим, уходим…»

– Быстрее! – надсаживаясь, орали сержанты. – Быстрее, вашу мать!

Сгрудившаяся на пятачке рядом с порталом толпа мало чем напоминала полноценное воинское подразделение. Подобие строя – и оружие – сохраняли лишь пограничники в оцеплении да кучка офицеров чуть поодаль. Подавляющее же большинство сдавленных толпой солдат напоминали загнанных на бойню овец, а испуганные взгляды, которые они бросали на поднимавшийся со всех сторон дым, еще больше усиливали это сходство.

– Разрешите доложить, – подошел к нервно курящему пятую за полчаса сигарету Богдановичу черный от копоти майор Кареев. – Вернулось последнее звено. Напалм израсходован весь, керосина осталось еще на два вылета.

– Не нужно, – хрипло отозвался генерал-майор. – Лес горит. Этого нам хватит. Приготовьте машины к подрыву, и, как только откроется портал – все к чертям.

– Слушаюсь, – отозвался вертолетчик и, развернувшись, зашагал прочь походкой Буратино.

Кобзев огляделся. Вокруг старой базы простирался уже не непролазный лес. Голые, изъязвленные воронками холмы курились дымом, и черный клубящийся столб поднимался из-за реки, где полыхал второй лагерь.

– Черт! – Богданович затоптал сапогом окурок и, вздернув руку, посмотрел на часы. – Что они тянут кота… за это самое… пора бы уже…

– Смотрите! – крикнул кто-то. – Открывается!

Серое небо между менгирами потемнело – и с треском разодралось, открыв проход.

– Ну! – крикнул Богданович. – Что стали? Вперед!

– Давай! – подхватили опомнившиеся сержанты. – Пошли-пошли, колонной по пять! Быстрее!

– Последняя перекличка, – неожиданно проговорил Кобзев, глядя, как исчезают в проходе солдаты, – выявила отсутствие примерно сорока процентов личного состава. От числа прибывших.

– А вы чего ожидали? – отозвался генерал-майор. – Впрочем…

Его слова перекрыли разнесшиеся над лагерем громовые, незабвенные ноты «Прощания славянки».

– Какая… – начал было Кобзев и, обернувшись, осекся.

Замполит Бубенчиков стоял рядом с обшарпанными колонками, провожая тянущуюся к стоячим камням змею-колонну идиотической улыбкой.

«Вот кому все как с гуся вода, – озлобленно подумал Кобзев. – Этот выплывет. И меня, и всех тут переживет… сука».

Богданович только покачал головой.

Из-за соседней сопки взвились в небо огненные стрелы и, прочертив в небе дымный след, упали вниз, заставив землю содрогнуться.

– Это еще что? – грозно осведомился командующий группировкой. – Кто приказал?

– Разрешите доложить? – шагнул было вперед Вяземский.

– Это я разрешил, – прервал его Богданович. – Я разрешил полковнику расстрелять боекомплект «Градов» в… подальше. Тут и так до хрена будет рваться.

– А… – Командующий сник. – Ну, тогда конечно.

Земля снова содрогнулась, на этот раз совсем близко. В огненном облаке мелькнул корпус вертолета, завис на миг, словно не желая прекращать свой последний полет, так рано возвращаться на презираемую им землю, – и рухнул вниз.

– Пора, – сказал Богданович, глядя, как судорогами втягивается в портал хвост колонны. – Пойдемте, товарищи офицеры.

Кобзев в последний раз оглянулся вокруг. Огонь, дым, смерть и разрушение – все, что они оставляют после себя. Да уж, надолго запомнят местные этих ши…

«Мы вторглись в сказку, – понял гэбист с пугающей ясностью прозрения. – Волшебную сказку, с колдунами, красавицами, рыцарями и королями. И все ухитрились испохабить. А могло быть так прекрасно…».

Он опустил голову и медленно побрел к кольцу стоячих камней.

* * *

Никогда еще на памяти Дартеникса ит-Коннеракса совет Десяти не собирался дважды на протяжении одной луны. Но горестные события этих дней требовали понимания и обсуждения в кругу тех, кому суждено было править Эвейном Благословенным.