Мой город - Колесова Наталья Валенидовна

Прошло минут десять. Машина заурчала, задрожала. Негромко переговаривающиеся солдаты пошли к нам.

— Ну как, полегчало?

— Да, — сказал Быков. — Не надо, ребята. Я не еду.

— Ты что?

— Что вы там застряли? — закричал от машины главный. — Поднять не можете?

— Да он не хочет!

— Как не хочет?

Шельга повернул голову, стоя по-прежнему прямо — руки за спиной. Смотрел на Быкова.

— Ты чего это тут цирк устраиваешь? — главный размашисто шагал к нам. — Берите его!

Быков резко дернул рукой. Солдат схватился за локоть, отскочил:

— Рехнулся! Сами его берите!

— Убери руки! — сказал Быков очень тихо и очень внятно. — Я остаюсь.

— Да мы же из-за таких идиотов жизнью своей рисковали!..

— А кто вас просил? — сказала я.

Мужик раздраженно махнул рукой, оглянулся.

— Капитан! Иди разбирайся со своей сраной командой! Да поживее!

Шельга шел медленно, заложив руки за спину, как на прогулке. Остановился перед Быковым, глядя в асфальт.

— Сергей!

— Ты уже слышал, — сказал Быков устало. — Я не еду.

— Почему? — бесцветно спросил Шельга.

— Ты знаешь. Не хочу, чтобы Город взлетел на воздух.

— Тебе жалко? — спросил Шельга тоном повыше. — Очень жалко? Тебе нравятся разрушенные дома? Убитые люди? Тебе нравится… — он носком ботинка ткнул быковскую ногу. Быков, прищурясь, смотрел на него снизу. — ЭТО сделало тебя инвалидом. Неизвестно, что станет со всеми, кто побывал здесь. Вообще неизвестно, что будет. Но ты уже защищаешь. Это что? Комплекс вины? Так ведь это — не люди, которых вы убивали там! Это — не люди, понимаешь?

— Я все понимаю, — кивнул Быков. — Люди-не люди — какая разница? Надо уничтожить. Опасно! Мешает! Так, да?

— Да что-о там болтать! — от машины опять несся главный. — Берите его, парни! Вот так! — и осекся, отпрянув.

— Попробуй, — сказал Быков.

— Парень, ты что?..

— Три шага назад, — жестко сказал Быков. — Шельга, три шага назад!

Шельга не сдвинулся с места. Он глядел на дуло автомата.

— Николай, — сказал Быков. — Я прошу. Уезжайте.

— Ты болен, — тихо сказал Шельга, — ты ненормален. Мы увезем тебя. Тебя надо лечить.

— Один ты со мной не справишься, — так же тихо ответил Быков. — А других я могу убить. Я не хочу этого. Не заставляй меня снова стрелять.

— Дина! — повернулся ко мне Шельга. — Да скажите хоть вы ему!

Я молча глядела мимо него на нерешительно переминавшихся солдат. Шельга осекся. Очень медленно повернул голову к Быкову.

— Она тоже остается?

— Ее дело.

— Ее?! — Шельга наклонился к Быкову. — Ее? Из-за тебя она остается здесь. Вот здесь вот! Не хочешь убивать, да? А девчонку из-за своего идиотского… Не убийство?

— Перестаньте, Шельга, — сказала я. — Он здесь не при чем.

Шельга медленно выпрямился. Сказал после паузы:

— Я не говорил. Сегодня те… взорвут заводы. Хотят уйти, громко хлопнув дверью. Так что все равно все это взлетит на воздух и твой демонстративный героизм ни к чему. Совершенно.

— Я тебе не верю, — сказал внимательно наблюдавший за ним Быков.

Шельга молчал.

— Ты это выдумал только сейчас. Я остаюсь… — Быков повернул голову и посмотрел на меня. Во взгляде его была такая вещь, о которой я только читала. Ее называют нежность. — Мы остаемся. Кроме того, если Динго будет здесь, ты сделаешь все возможное. И невозможное, чтобы Город не бомбили.

— Ты подонок, — сказал Шельга, глядя в асфальт.

— Наверное, — согласился Быков, — но я бы стал большим подонком, если б уехал.

— Дина! — позвал Шельга. Я настороженно отступила.

Шельга круто повернулся. Почти подбежал к машине, кинул себя в кузов.

— Поехали!

— Что ж вы, ребята… — растерянно сказал главный.

Уехали.

Скользя пальцами по стеклу, я пошла от неподвижного Быкова. Споткнулась о крыльцо, села на него с размаху и разревелась в голос. Я выла над собой, над Быковым, над Шельгой, над корчащей меня картиной его унижения — Шельга на коленях — над всеми мертвыми и всеми, кто еще умрет, и снова над собой и над тем, что за все в этой жизни приходится платить и платить большую цену…