Кошка в светлой комнате - Бушков Александр

Я упустил момент, когда можно было уйти без колебаний. Знал, что никогда не прощу себе, если уйду, знал, что и мне не простят – пусть в глубине души, но не простят. Так что я оставался.

В подъезде что-то загремело, бухнула дверь, на улицу вылетел растрепанный долговязый юнец и припустил что есть мочи. На бегу он потирал спину и ниже и оглядывался. Следом выскочил толстяк в пижамных штанах и майке, махая широким ремнем, заорал вслед:

– Я тебе покажу Команду, сопляк! На порог не пущу! – возмущенно плюнул, стянул ремнем пузо и ушел.

Я тронул машину. Будь у меня лошадь, я поднял бы ее в намет. Это было бегство – от уставов, параграфов и инструкций, от себя прежнего, от всего, что я уважал и соблюдал, пока не оказалось, что этого мало.

Глава шестая

У ближайшего телефона я затормозил, вылез и набрал номер, который мне дала Кати. Откликнулся мужской голос и стал подозрительно допрашивать, кто я такой, откуда знаю этот номер и зачем мне, собственно, нужна Кати Клер. Я разозлился и рявкнул, что я – Алехин, он же объект номер пять особо опасный, так ей и передайте или лучше сначала справьтесь у Ламста. Мой собеседник сразу подобрел и передал трубку.

– Что? – быстро спросила Кати. – Опять осложнения?

– Теперь никаких, – сказал я. – Никто за мной не гоняется, скучно даже с непривычки.

– Где ты?

Я описал ей ближайшие дома и воздвигнутую посреди треугольного газона абстрактную скульптуру сомнительного достоинства, похожую на захмелевшего удава, защемившего хвост в мясорубке и теперь старавшегося высвободиться. Этакий Лаокоон навыворот.

– Порядок, – сказала она. – Это близко, я до тебя пешком добегу. Никуда только не уходи.

Я пообещал не уходить, вернулся в машину и стал ждать. Буквально через минуту она, запыхавшись, вылетела из-за угла в сопровождении скакавшего впереди Пирата, одетая точно так, как в день нашего романтического знакомства, то есть вчера. Я посигналил, потому что она стала растерянно озираться, и открыл им дверцы. Псина привычно, по-хозяйски влезла на заднее сиденье, дружелюбно ткнула меня мордой в затылок и улеглась, свесив переднюю лапу. Кати села рядом со мной и сразу же углядела, глазастая, распухшую нижнюю губу и пораненные руки:

– Опять ухитрился во что-то влипнуть?

– Да вроде того.

– А где машину взял?

– Досталась в наследство…

Не сводя глаз с бедолаги удава, я рассказал ей все, что произошло с той минуты, когда мы вчера днем расстались. Она слушала, положив подбородок на сплетенные пальчики, любопытство в глазах сменялось страхом, страх недоверчивым раздумьем.

– Но этого не может быть.

– Ну да, – сказал я. – «Еще ни один человек не оставался в живых…» Капитан Ламст, цитата две тысячи триста. А разве кто-нибудь пробовал? Привыкли вы, черти, к сложившимся порядкам, не приходит вам в голову, что это не порядки, а затянувшееся недоразумение…

– Исследовательская работа велась и ведется.

– Значит, не с того конца подходили.

– Почему? Собственно говоря, ничего нового ты не открыл. Мы знаем, что вурдалака можно привести в шоковое состояние именно так, как это сделал ты. Это обнаружили довольно давно.

Дальше они и не могли пойти, сообразил я. Это я знал, что в настоящем большом мире никогда не было вурдалаков, а им, не ведающим своего происхождения, замкнутым в заколдованном месте, над которым и солнца-то нет, не понять, что вурдалаки – противоестественная нелепица. Самим им не справиться, им просто необходим человек, знающий, что мир не ограничивается всякими там Мохнатыми Хребтами и Ревущими Холмами, а человечество – ими самими. Так что прости меня, Панта, я им нужен. Думай обо мне как о нарушителе, я уже не на задании, я сам от себя… впрочем, разве только от себя? Я еще и от них, от тех, про кого мы сегодня не помним даже, как их звали, используем собирательные образы…

– Ты знакома со Штенгером? – спросил я.

– Лично – нет, но знаю вообще-то.

– Адрес знаешь?

– Знаю.

– Пистолет с собой?

– Ага.

– Вот и отлично, – сказал я.

Пульсирующий вой сирен. Мимо нас промчалась стая длинных легковых машин, варварски разрисованных от руки какими-то спиралями, постными ликами с огромными глазами, оскаленными черепами и цветными кляксами. За машинами волочились гремящие связки пустых жестянок. Завывающий, гремящий кортеж исчез за поворотом.

– Эт-то еще что такое? – осведомился я.