Бесконечная земля - Бакстер Стивен

В комнату вошла кошка. Гибкая, бесшумная, достаточно убедительная. Но в каждом глазу светилась искорка диода.

– Заверяю вас, что она…

– Она, Лобсанг?

– Она может по требованию издавать приятное мурлыканье, которое звучит максимально успокаивающе для человеческого слуха. Она умеет выслеживать мышей с помощью инфракрасного зрения, и у Шими превосходный слух. Она парализует добычу слабым разрядом тока, «глотает» ее, помещая в специальный мешок с запасом пищи и воды, а затем осторожно переносит в маленький виварий, где мышка будет счастливо жить, пока не отправится целой и невредимой на землю.

– Многовато забот из-за какой-то мышки.

– Я буддист. Наш прототип – вещь чистая и гигиеничная, он не причинит вреда добыче и, в общем, ведет себя как домашняя кошка, разве что не гадит в наушники – как я слышал, владельцы частенько на это жалуются. Кстати, согласно дефолтным настройкам Шими будет спать у вас на кровати.

– Кошка-робот на корабле-роботе?

– Есть и некоторые плюсы. У нее гелевый мозг, как и у моего модуля, а значит, она намного умнее обычной кошки. И синтетическая шерсть. Чихать вы не будете, обещаю…

Внезапно корабль остановился, и Джошуа ощутил странный крен, как будто его толкнули в спину. Палубу залил свет. Джошуа посмотрел в иллюминатор. В этом мире сияло солнце. И лежал лед.

– Почему мы остановились?

– Поглядите вниз. В шкафчике есть бинокли.

Крошечное разноцветное пятнышко на фоне белизны оказалось оранжевой палаткой с круглым верхом, двое людей неуклюже двигались вокруг, совершенно бесполые в своих плотных арктических костюмах. На льду стояла портативная буровая установка, на шесте вяло висел американский флаг.

– Ученые?

– Университетская экспедиция с Род-Айленд. Изучают флору и фауну, замеряют толщину льда и так далее. Я, разумеется, отмечаю все следы человеческого присутствия, какие только нахожу. Этих людей я ожидал увидеть, хотя они остановились на несколько миров дальше, чем планировали изначально.

– Но вы все-таки их нашли.

– У меня божественное зрение, Джошуа.

Джошуа, глядя вниз, сомневался, что ученые вообще заметили воздушное судно – кита, внезапно повисшего в воздухе.

– Мы спускаемся?

– Незачем. Если угодно, поговорить можно и не приземляясь. На корабле множество средств коммуникации, начиная с коротко– и средневолновых раций, которые, надеюсь, позволят нам передавать и получать сообщения из любой точки каждого мира, до… устройств попроще. Гелиограф морского образца. И даже громкоговоритель.

– Громкоговоритель! Лобсанг, который гремит с неба, как Господь Саваоф!

– Наше снаряжение сугубо практично, Джошуа. Не каждое действие несет символический смысл.

– Каждое человеческое действие его несет. А вы ведь человек, Лобсанг, не так ли?

Лобсанг без предупреждения перешел. Корабль снова дал легкий крен. Палатка исследователей исчезла, и мимо замелькали новые миры.

После первой ночевки на корабле Джошуа проснулся, чувствуя, словно внутри у него полно битого стекла. Корабль равномерно переходил, и звук работающих механизмов напоминал мурлыканье кошки. Более того, Джошуа обнаружил, что у него в ногах действительно клубочком свернулась кошка; когда он пошевелился, Шими элегантно поднялась, потянулась и спрыгнула.

Подгоняемый урчанием в животе, Джошуа исследовал кухню.

В параллельных мирах было несложно раздобыть себе сносный обед; первопроходцам нравилось видеть Джошуа, они знали его имя и историю и обращались с ним как с талисманом на счастье. Он всегда мог получить еду по первому требованию в каждом пристанище для путников, так называемом «убежище», из числа рассеянных по Ближним Землям. Но сестра Агнес говорила, что нехорошо попрошайничать, поэтому Джошуа обычно приносил с собой свежую оленью тушу или дикую птицу. Неопытные пионеры любили свежее мясо, но еще не смирились с мыслью о том, что придется разрубить Бемби на части, поэтому Джошуа тратил некоторое время на разделку добычи. Обычно он уходил с парой мешков муки и корзинкой яиц, если только удосуживался прихватить корзинку.

Так или иначе, кухня «Марка Твена» была оборудована роскошнее, чем в любом попутном убежище. Джошуа обнаружил холодильник с достаточным запасом бекона и яиц и шкафчик для специй, набитый солью и перцем. Джошуа впечатлился: во многих мирах в обмен на пригоршню соли предлагали ужин и приют на ночь, а перец ценился еще выше. Джошуа принялся жарить бекон.

Голос Лобсанга заставил его вздрогнуть.

– Доброе утро, Джошуа. Надеюсь, вы хорошо спали?

Джошуа подбросил бекон на сковородке и ответил:

– Даже не помню, что мне снилось. Такое ощущение, что корабль не движется. Где мы?

– Более чем в пятнадцати тысячах миров от дома. Я сбавил скорость удобства ради, пока вы едите. Мы летим на высоте три тысячи футов, время от времени снижаемся, если датчики находят что-нибудь интересное. Во многих здешних мирах утро солнечное и на траве лежит роса, поэтому я предлагаю вам после завтрака пройти в наблюдательный пункт и насладиться видом. Кстати говоря, в кладовке лежат упаковки мюсли; не сомневаюсь, сестра Агнес хотела бы, чтобы желудок у вас работал как положено.

Джошуа яростно уставился в пустоту, потому что больше было некуда, и ответил:

– Сестры Агнес тут нет.

Тем не менее, памятуя о том, что монахини всегда знают, чем ты занят, где бы ты ни находился, он виновато порылся в кладовке и принялся жевать сухие фрукты и орехи, среди которых изредка попадался ломтик дыни.

А потом уже принялся за бекон и поджарил ломтик хлеба, чтобы вымазать жир с тарелки. В конце концов, было холодно и организм нуждался в топливе.

С этой мыслью Джошуа вернулся в каюту. В шкафчике, рядом с верхней одеждой, в которой он прибыл на корабль, Джошуа обнаружил целый ряд костюмов для умеренного климата, некоторые из которых к тому же имели камуфляжную расцветку. Он выбрал куртку с капюшоном, спустился в наблюдательный пункт и уселся в одиночестве, разглядывая миры, мелькавшие мимо, как на экране божественного кинопроектора.

Корабль внезапно миновал несколько скованных льдом Земель.

В глаза ударил свет, ослепительно-яркий солнечный свет, отражавшийся ото льда и наполнявший воздух. Казалось, будто наблюдательный пункт вдруг превратился в лампочку, а Джошуа в насекомое, попавшее внутрь. Проплывавшие внизу миры представляли собой ледяные равнины с чуть заметным рельефом, лишь изредка под снегом темной тонкой полоской проглядывали возвышенности. Потом облака, потом град, и снова солнечный свет, в зависимости от местного климата в каждом следующем мире. От мерцающего света болели глаза. От мира к миру уровень ледяного покрова менялся, напоминая гигантский прилив. Огромная ледяная корка, покрывающая Евразию, словно пульсировала, ледяные купола двигались, южный край качался туда-сюда, меняясь век от века. Джошуа наблюдал движение континентов как бы на слайдах.