Русские инородные сказки - 3 - Фрай Макс

Дорогой, миленький Pai Natal! Я тебя ОЧЕНЬ ПРОШУ и даже умоляю! Ты ведь все можешь, пожалуйста, пожалуйста, сделай, чтобы папа больше никогда не приходил ночью ко мне в комнату! Пожалуйста, Pai Natal, пусть он больше никогда не приходит и не делает это, ты знаешь, что! В книжке написано, что такое может быть только между мужем и женой, и еще от этого бывают дети, а я же сама его ребенок, что он, с ума сошел, что ли? Один раз он плакал и говорил, что покончит с собой, если я его не прощу, а я сказала, пусть покончит, потому что я никогда не прощу, и он меня ударил, а на следующий день подарил ролики и сказал, что убьет меня, если я кому-нибудь расскажу. Милый Pai Natal, если ты не можешь сделать, чтобы папа никогда больше не приходил, пожалуйста, подари мне какой-нибудь смертельный яд. Просто, для игры.

Желаю тебе счастливого Рождества и прекрасного Нового Года! Всегда к твоим услугам, Маргарида де Соуза Пинту (Гидиня).

* * *

Гидиня перечитывает письмо, тщательно складывает листочек и аккуратно засовывает его в конверт, на котором уже написано: “Лапландия. Pai Natal. В собственные руки!” Несколько секунд прикидывает — кинуть ли просто в почтовый ящик или постоять в очереди, но отправить заказным. Решает, что заказным оно вернее, отрывает бумажный талончик с номером, садится на лавочку и раскрывает книгу “Энциклопедия сексуальных отношений”.

Еще через полчаса Гидиня строго смотрит в лицо молодой и симпатичной почтовой служащей:

— А оно точно дойдет?

— Конечно, дойдет, — улыбается служащая.

— Может, отправить с уведомлением?

— Да не надо, — смеется служащая, — оно и так дойдет, я тебе гарантирую!

Гидиня серьезно кивает, вежливо благодарит, желает всем счастливого Рождества и выходит на улицу.

Конечно, она слегка смошенничала и нарочно привлекла внимание симпатичной служащей к своему письму. Но дело того стоило. Шику Феррейра поставил свой велосипед на то, что на почте не открывают письма, отправленные в Лапландию. А Гидиня сказала, что открывают. И если теперь Гидининого отца посадят в тюрьму за педофилию, Гидиня получит велосипед. Новенький горный велосипед с десятью скоростями. А отцу так и надо. Гидиня вначале хотела написать, что к ней приставал учитель рисования, но потом отец нашел черновик ее самого первого письма к Pai Natal и долго кричал, что она — избалованная эгоистка, что не видать ей Барби с мобильником, косметики и фильмов про Гарри Поттера как своих ушей, потому что она плохо учится, грубит старшим, без спросу пользуется мамиными вещами и завалила тест по математике. Гидиня немножко поплакала, а потом подумала: “Ладно-ладно! Я тебе еще покажу!” И переписала письмо. Подумаешь, Барби с мобильником! Она и велосипедом обойдется.

Гидиня представляет, как она будет кататься по парку на горном велосипеде, и тихонько смеется от удовольствия. Прохожие смотрят на хорошенькую счастливую девочку и тоже смеются. Всем кажется, что в этот момент мир стал немножко лучше.

©Лея Любомирская, 2005

Лея Любомирская

Осенние старички

Когда начинает холодать, в Макдональдсе на авениде Луизы Тоди собираются старички. Старички не едят гамбургеров и картошки, не пьют кока-колы. Старички не разговаривают между собой. Старички сидят за столиками неподвижно, как большие птицы, и смотрят сквозь стекло на авениду Луизы Тоди.

— Почему их здесь столько? — спрашиваю я у Джулии.

Джулия оглядывается.

— Кого?

— Старичков, — говорю я.

Джулия смотрит на меня, в глазах у нее плещется недоумение. Потом она с облегчением выдыхает.

— Я думала, ты серьезно, — говорит она.

На авениде Луизы Тоди начинает идти дождь. Старички, не отрываясь, смотрят на него сквозь стекло. Старички делают осень.

Сажусь к старичкам спиной. Теперь я как будто Джулия — ем гамбургер и не вижу старичков.

— Простите, — говорят мне сзади, и я от неожиданности роняю недоеденный гамбургер в мороженое.

— Простите, барышня — говорит мне маленький старичок в кепке, — вы не замените меня на несколько минут? Мне нужно отойти в туалет.

Я молчу.

— Вам не придется ничего делать, — уговаривает старичок. — Просто смотрите на улицу и думайте дождь.

— Я не хочу думать дождь, — молчу я. — Я не люблю дождь. Можно, я буду думать солнце?

— Сейчас не время думать солнце, — говорит старичок. — Осенью нужно думать дождь. Пожалуйста, попробуйте думать дождь.