Лекарство от меланхолии - Брэдбери Рэй

— Только не убегайте далеко! — крикнула вдогонку учительница. — Помните, у вас всего два часа. Не то вы не успеете укрыться!

Но они уже не слышали, они бегали и запрокидывали голову, и солнце гладило их по щекам, точно теплым утюгом; они скинули куртки, и солнце жгло их голые руки.

— Это получше наших искусственных солнц, верно?

— Ясно, лучше!

Они уже не бегали, а стояли посреди джунглей, что сплошь покрывали Венеру и росли, росли бурно, непрестанно, прямо на глазах. Джунгли были точно стая осьминогов, к небу пучками тянулись гигантские щупальца мясистых ветвей, раскачивались, мгновенно покрывались цветами — ведь весна здесь такая короткая. Они были серые, как пепел, как резина, эти заросли, оттого что долгие годы они не видели солнца. Они были цвета камней, и цвета сыра, и цвета чернил, и были здесь растения цвета луны.

Ребята со смехом кидались на сплошную поросль, точно на живой упругий матрац, который вздыхал под ними, и скрипел, и пружинил. Они носились меж деревьев, скользили и падали, толкались, играли в прятки и в салки, но главное — опять и опять, жмурясь, глядели на солнце, пока не потекут слезы, и тянули руки к золотому сиянию и к невиданной синеве, и вдыхали эту удивительную свежесть, и слушали, слушали тишину, что обнимала их словно море, блаженно спокойное, беззвучное и недвижное. Они на все смотрели и всем наслаждались. А потом, будто зверьки, вырвавшиеся из глубоких нор, снова неистово бегали кругом, бегали и кричали. Целый час бегали и никак не могли угомониться. И вдруг… Посреди веселой беготни одна девочка громко, жалобно закричала. Все остановились. Девочка протянула руку ладонью кверху.

— Смотрите, сказала она и вздрогнула. — Ой, смотрите!

Все медленно подошли поближе. На раскрытой ладони, по самой середке, лежала большая круглая дождевая капля. Девочка посмотрела на нее и заплакала. Дети молча посмотрели на небо.

— О-о…

Редкие холодные капли упали на нос, на щеки, на губы. Солнце затянула туманная дымка. Подул холодный ветер. Ребята повернулись и пошли к своему дому-подвалу, руки их вяло повисли, они больше не улыбались.

Загремел гром, и дети в испуге, толкая друг дружку, бросились бежать, словно листья, гонимые ураганом. Блеснула молния — за десять миль от них, потом за пять, в миле, в полумиле. И небо почернело, будто разом настала непроглядная ночь. Минуту они постояли на пороге глубинного убежища, а потом дождь полил вовсю. Тогда дверь закрыли, и все стояли и слушали, как с оглушительным шумом рушатся с неба тонны, потоки воды — без просвета, без конца.

— И так опять будет целых семь лет?

— Да. Семь лет. И вдруг кто-то вскрикнул:

— А Марго?

— Что?

— Мы ведь ее заперли, она так и сидит в чулане.

— Марго…

Они застыли, будто ноги у них примерзли к полу. Переглянулись и отвели взгляды. Посмотрели за окно — там лил дождь, лил упрямо, неустанно. Они не смели посмотреть друг другу в глаза. Лица у всех стали серьезные, бледные. Все потупились, кто разглядывал свои руки, кто уставился в пол.

— Марго…

Наконец одна девочка сказала:

— Ну что же мы?…

Никто не шелохнулся.

— Пойдем… — прошептала девочка.

Под холодный шум дождя они медленно прошли по коридору. Под рев бури и раскаты грома перешагнули порог и вошли в ту дальнюю комнату, яростные синие молнии озаряли их лица. Медленно подошли они к чулану и стали у двери.

За дверью было тихо. Медленно, медленно они отодвинули засов и выпустили Марго.

В космопорт они приехали за день до рождества, и с самого начала родителей не покидала тревога. Для мальчика это был первый в жизни космический полет; никогда раньше он не бывал в ракете. Отцу с матерью очень хотелось, чтобы все прошло хорошо. И вот теперь им пришлось оставить на Земле, по ту сторону таможенного барьера, и рождественский подарок и маленькую елочку с чудесными белыми свечами — они на несколько унций превышали весовой лимит. Им казалось, что у них отобрали праздник, отняли любовь.

Мальчик сидел в зале ожидания. Родители, вконец измотанные безуспешным сражением с чиновниками Межпланетного Ведомства, подошли к нему и незаметно переглянулись.

— Что будем делать?

— Ничего. Что мы можем?

— Глупые правила!

— А он так ждет елку!

Взвыла сирена, и люди толпой ринулись в Марсианскую Ракету. Отец и мать вошли последними, мальчик — между ними. Все молчали.

— Я что-нибудь придумаю, — сказал отец.

— Ты о чем, па? — спросил мальчик.

Но тут ударили двигатели, и ракету вынесло в черное пространство.

Ракета неслась, изрыгая огонь, оставляя позади Землю, где все еще было 24 декабря 2052 года; она летела туда, где нет времени: ни месяцев, ни лет, ни часов.

Весь первый «день» они проспали.

Незадолго до полуночи, судя по часам, которые все еще показывали нью-йоркское время, мальчик проснулся и сказал:

— Я хочу посмотреть в иллюминатор.

У ракеты был только один иллюминатор — «окно» из удивительно толстого стекла на верхней палубе.

— Не сейчас, — сказал отец. — Немного погодя мы вместе сходим к «окну».

— Но мне интересно где мы и куда летим.

— Подожди самую малость, прошу тебя.

Проснувшись, он минут пять ворочался с боку на бок и все думал об оставшемся на Земле подарке и о елке с белыми свечами. Наконец он поднялся. Кажется, он придумал! Осталось сделать это, и тогда путешествие будет по-настоящему веселым и радостным.

— Сынок, — сказал он, — ровно через полчаса будет Рождество.

— Ох, — испуганно вздохнула мать. Она надеялась, что мальчик забудет о празднике.

Мальчик вспыхнул, губы его задрожали.

— Я знаю, я знаю. Я получу рождественский подарок, да? И елочку? Ты обещал…

— Да-да, все это и даже больше, — сказал отец.

— Но… — начала было мать.

— Я придумал. Честное слово, придумал. Все это и еще больше, много больше. А теперь, прости, я должен отлучиться.

Его не было минут двадцать. Вернулся он, улыбаясь во весь рот.

— Рождество уже близко.

— Можно мне подержать твои часы? — попросил мальчик, и отец отдал ему часы. Сын бережно взял их и молча смотрел, как в его руках утекают минуты, возбужденный и зачарованный.

— Рождество! Наступило Рождество! А где мой подарок?

— Идем, — отец обнял мальчика за плечи и повел из комнаты вниз по коридору, вверх по пандусу. Женщина шла следом.

— Сейчас поймешь. Мы уже пришли, — ответил отец.

Они остановились перед большой закрытой дверью. Отец постучал условным стуком — три раза, потом еще два — и дверь открылась. В кабине было темно, слышались приглушенные голоса.