Посредник - Каминская Полина

– Да. Доктор, ты там что-то говорил про нейрограмму? Я смогу подъехать послезавтра, вечерком.

– Хорошо. А сегодня…

– Все в силе. Света за тобой заедет. Ну, все. Жду.

Игорь повертел трубку в руках, недоумевая: зачем такой занятой человек, как шеф, отвлекался на такую мелочь?

Примерно полчаса ушло на то, чтобы найти с Борей общий язык. С неповторимым шиком пианиста, пробегая по клавишам, тот демонстрировал огромные возможности своего компьютера и почти не слушал Игоря.

– Подожди, подожди, это, конечно, очень здорово, но давай ближе к делу. Мне нужно всю эту кипу простыней с нейрограммами засунуть внутрь, чтоб программа была. Интересует меня, скажем, Иванов Иван Иванович. Я по кнопкам: шлеп-шлеп, а на экране – изображение. Все пики на местах, и характеристика внизу готовая. Понимаешь?

– Э-э-э, так здесь сканер нужен, – авторитетно заявил Боря, – и вообще работы – до фига.

– Ну и что? Давай поработаем.

И они поработали. Давно уже Игорь не получал такого удовольствия от общения с умным человеком с собственной мыслительной деятельностью.

– Ты говоришь, что я умничаю? – шумел Боря. – А сам? Накручено-то, накручено! IF, WF, RV – это что такое, я у тебя спрашиваю?

– Ничего особенного, названия пиков. Ну, то есть не самих пиков, а как бы полос. Могу расшифровать. WF, например, это Wide Fantasy. Определяет способности к непредвзятому ассоциированию, фантазии…

– Ясно. А почему это все по-русски не написать? – Боря грозно шевелил белесыми бровями. – Все это для того, чтобы простому человеку мозги запудрить посильнее!

– Ладно, уймись. Что поделаешь, традиция такая, все по-английски называть.

Часы показывали половину седьмого, а работа была еще в самом разгаре, причем уже что-то вылуплялось, вырисовывалось и вытанцовывалось. Уходить не хотелось.

– Извини, Боря, мне бежать надо. Давай завтра с утра закончим?

– Ладно, ладно, вали. Я еще посижу.

Игорь еще постоял немного за спиной Бориса, с уважением наблюдая, как мелькают на экране разноцветные прямоугольники. Машина беспрерывно что-то спрашивала, переспрашивала, ненадолго задумывалась, а затем под чутким Бориным руководством переваривала очередную нейрограмму.

– Спасибо, Боря, до завтра.

– Счастливо. Только раньше двенадцати не заходи, я поспать люблю.

Последний кусочек дня был самым приятным. Игорь облачился в костюм и долго вертелся перед шкафом в ординаторской, пытаясь разглядеть свое отражение в полированной дверце. Резко зазвенел телефон.

– Игорь Валерьевич, вы еще на месте?

– Нет, Александр Иосифович, – весело ответил Игорь, – вы ошиблись. Меня здесь уже нет, я убежал три минуты назад.

– Как жаль. – Деликатный Тапкин совершенно не умеет настаивать на своем, чем и пользуются окружающие. – Я хотел с вами посоветоваться. Дело в том, что Маша отдала мне подготовленную статистику. Вы знаете, так странно… Но если вы спешите, мы об этом поговорить завтра…

– Завтра, любезнейший Александр Иосифович, завтра, – благодушно заверил Игорь и повесил трубу. Что может быть странного, а тем более важного в каких-то дурацких таблицах? Ведь, как известно, есть ложь, большая ложь и статистика. Он еще успел мельком подумать, что у Тапкина необычный, встревоженный голос, но тут же забыл об этом.

– Как я выгляжу? – на всякий случай поинтересовался Игорь у дежурной медсестры и, получив в ответ восхищенное «ах», выскочил на улицу.

В районе Сестрорецка его посетило такое прекрасное настроение, что он даже позволил себе немного помечтать. Например, о том, что едет в собственной машине в собственный загородный дом и что женщина, сидящая рядом… Стоп, достаточно. Далеко занесло. Хреново возвращаться будет.

Сегодня праздновали вторую годовщину «Фуксии и Селедочки». Черт побери, кто бы мог подумать, что внешне совершенно неприметное здание, чуть в стороне от шоссе, окажется внутри сущим раем! Единственный круглый стол посреди зала ненавязчиво посверкивал бокалами и столовым серебром (неизвестно почему, но Игорь был готов поклясться, что это именно серебро). Тихо наигрывала музыка, откуда-то слышалось журчание. Чуть позже доктор убедился, что вдоль одной из стен протекает небольшой ручей с миниатюрным водопадом.

Сногсшибательная Илона, дама коммерческого директора Юрия, вполне успешно справлялась с ролью роковой женщины. Сам Юрий резвился вовсю. Виталий и Света сидели какие-то отстраненные, причем чем дальше, тем сильнее становилось ощущение, что каждый из них чего-то от Игоря добивается. Еще в самом начале шеф вдруг тихо спросил:

– Проблемы на работе?

– Нет, – удивился Игорь. Но тут же почему-то вспомнил звонок Тапкина и неожиданно для себя сказал: – Перед уходом сотрудник позвонил, но у меня уже не было времени разбираться, в чем там дело.

– А-а-а, – неопределенно протянул Виталий. – Ну, это ерунда. Давайте за стол.

А вот уже после внезапного ухода Юрия (Игорь аж внутренне содрогнулся, насколько беспощадно шеф расправился со своим подчиненным) хорошее настроение тихонько улетучилось, сменившись нудной головной болью и неясной тревогой.

– Игорь Валерьевич, – глаза Светы смотрели на него с тем непередаваемым женским выражением, которое, как решил Игорь, во все времена толкало мужчин на подвиги или безумства, – я могу еще раз прийти к вам?

Игорь, инстинктивно ориентируясь в сложных отношениях этой пары, автоматически взглянул на Виталия. И тут же уловил: во-первых, недовольство Светы и, во-вторых, одобрение шефа.

– Конечно. Когда вам будет угодно.

Фраза вышла немного высокопарная, пришлось срочно запить неловкость отличным французским шампанским.

– Что, дружок, понравилось? – спросил Виталий.

Игорь даже вздрогнул от внезапной, бурно неадекватной реакции Светы. Безусловно, пахнуло чем-то пошловато-вульгарным от фразы Виталия. Но не настолько же, чтобы бокалы в стенку швырять! Темпераментная женщина…

Игорь оглянулся на бесшумно отъезжавший «Ягуар». Поднимаясь по лестнице в свою убогую коммуналку, он подумал, что никогда не ел такой вкуснятины, как сегодня, и что давно уже не сидел за одним столом с двумя потрясающими (причем каждая по-своему) женщинами… И несмотря на это, праздник, в его понимании, все-таки что-то другое…

Этого не видел никто.

Александр Иосифович Тапкин, подвижник российской науки, задерживался на работе. В половине восьмого вечера он позвонил жене, предупредил, что придет поздно. Прямо перед ним на сейфе, рядом с телефоном, лежала таблица, подготовленная лаборанткой Машенькой. Александр Иосифович дружил с логикой и доверял статистике. Странная картина вырисовывалась из сухих цифр. И тянула за собой еще более странные выводы.

Продолжая задумчиво потирать переносицу, Тапкин зашел в свою комнату, взял со штатива две пробирки и направился к стоящей в коридоре ультрацентрифуге. Ему не терпелось проверить одну интересную догадку, которой сегодня днем поделился с ним его научный сотрудник, охламон Дуняев. Центрифуга стоила немалых денег, поэтому обращались с ней крайне осторожно и почтительно. С другой стороны, за двадцать лет работы руки уже привыкают выполнять некоторые операции раньше головы. Поставил, закрыл, вкл., разгон. 10 тысяч оборотов, 20, 50, 100…

Александр Иосифович не дождался требуемых трехсот. На скорости примерно 200 тысяч оборотов в минуту пятикилограммовый ротор соскочил с оси, пробил металлическую внутреннюю «кастрюлю» и вылетел наружу. Слабое человеческое тело не стало для него серьезным препятствием. Оставляя в стенах безобразные дыры, он еще с минуту летал по коридору и наконец затих.

«Коль хрип, так грипп». Саша сидел на кровати, давясь горячим молоком, и недоумевал, почему дети так любят болеть.

– Очень просто, Самойлов. Во-первых, дети все переносят гораздо легче взрослых. А самое главное – в школу идти не надо. – Соседка Люся деловито ерзала шваброй под Сашиной кроватью, каждый раз брезгливо-опасливо разглядывая тряпку.

Правильно. Оттуда в принципе может появиться что угодно. Начиная с чучела морского ежа (которым на День рыбака играли в футбол) и кончая, простите, женским нижним бельем (в чем виноват исключительно Трофимов с третьего этажа, сосед которого, высокоморальный тип, не разрешает девушкам ночевать у Трофимова, а выгоняет их вместе с Трофимовым на ночь глядя. Ключи свои на время вахты Саша оставляет Трофимову, чем тот и пользуется вместе с рассеянными девушками).

– Самое главное, когда болеешь, это свежий воздух и чистота! Укройся потеплее, сейчас бульончика принесу. – Люся отжала тряпку и удалилась, запретив Саше закрывать форточку. «Славная девушка, – подумал он, кутаясь в одеяло, – а муж у нее – дерьмо. И почему так в жизни получается?»

Дверь распахнулась от сильнейшего пинка ногой.

– Полеживаешь? Покряхтываешь? – Дрягин ворвался в комнату, как смерч или торнадо. – Вставай. Дело есть.