Паутина - Шелли Мерси

Я взял с подоконника книжку, но на ее страницах электрический свет смешивался с остатками дневного — совершенно невыносимое освещение, при котором черные буквы начинают казаться зелено-красными, а через пустые поля то и дело проплывают пятна фиолетовой плесени. В голову лезли соответствующие обстановке мысли, они как будто тоже окрасились в мертвые электрические цвета и крутились с назойливостью магнитофонной ленты, склеенной в кольцо.

Пора было применить один старый прием борьбы с этим магнитофоном, иначе его песня затянется.

Я выключил свет и несколько минут сидел с закрытыми глазами, положив на них ладони и ощущая себя листом фотобумаги, который передержали под фотоувеличителем. Наконец внутри установилась теплая, успокаивающая темнота.

Началась проявка.

Первый звук — что-то среднее между «дам» и «кыш». За ним еще один, и еще. Ударник взял палочки и слегка постукивает по тарелкам, подбирая ритм. Чаще удары, чаще, чаще, «дс-с, дс-с, д-д-дс-с» — расходятся очереди, беспорядочные импровизации на желтых блестящих тарелках. А позади ударника волны — «х-х-х-ш-ш-с-с-с» — набегают на берег. Сначала они тише, чем тарелки, которые все быстрее, нервнее, но море догоняет, подхватывает, волны все выше, они сбивают ударника, швыряют его на камни, тащат по песку, по гальке — «крр-ш-хрр-ш-ш», и третий голос, гулкое «буль-боробом» — брызги бьют в барабаны, волны перебрасывают их друг другу, перекатывают по камням, все звуки торопливо сливаются, «хрс-с-шш-бом-боробом-омр-х-хс-с-ш-брсх-ы-ы-ыббр», кажется, сейчас что-то произойдет… и тогда вступает флейта.

Чайник свистел на всю катушку. Я вскочил и снял его с огня; шум моря и грохот барабанов затихли, видение растаяло вместе с облаком пара, что вылетело из носика. Заваривать свежий на ночь было лень. Я плеснул в маленький чайник кипятку, подождал немного, вылил «производную» в чашку, сел в кресло… а мелодия флейты все продолжалась и продолжалась. Я ошарашено уставился на свисток от чайника, лежащий на краю раковины. Потом отставил чашку и пошел в комнату.

Теперь свистел лаптоп, а орхидея вытворяла нечто невообразимое. По цвету серебристых искр ее ауры можно было определить, что кто-то хочет со мной пообщаться… Но форма! Искры образовывали кольца, которые поднимались от орхидеи вверх и таяли под потолком, словно цветок стал заядлым курильщиком. За все время пользования биоиндикатором Риты я ни разу такого не видел.

Запись в окошке «От кого» мигом развеяла мою меланхолию. Я щелкнул на «Прием».

— Слушаю!

— Ну здравствуй, гроза Шервуда.

Голос был более мягким и в то же время более игривым, чем в моей версии «Орлеанской».

— Здравствуй… можно называть тебя Жанной?

— А ничего поумнее спросить не хочешь, Вольный Стрелок?

Я задумался. Что я могу спросить? Виртуальные личности — они и есть виртуальные. Я же сам знаю, что они отвечают на всякие каверзные вопросы.

Говорят, общение — роскошь, которую мы не умеем ценить. Не совсем это верно. Мы не ценим дождь, когда он идет всю неделю. Чтобы радоваться общению, нужны силы притяжения к информационному обмену, а не силы отталкивания от информационных водопадов современности. А для притяжения нужна дистанция. И Сеть дает ее, при соблюдении определенных условий. Анонимность — дистанция почти в бесконечность, но все еще позволяющая общаться — вот это действительно роскошь. Те, кто умеет ее ценить, никогда не скажут о себе лишнего. «Кому свои секреты доверяешь — тому свою свободу отдаешь».

— Откуда… откуда взялась в Сети «Орлеанская»?

На том конце линии раздался звонкий смех.

— Ну ты даешь, профессор! Ты же сам ее туда запустил! Между прочим, что за глупость — смешивать историю, как коктейль? Орлеанская никакого отношения к Вольным Стрелкам не имеет, она жила через несколько веков после них, в другой стране.

— Мне нужен был такой женский персонаж… С ними легче выходят некоторые трюки.

— Ну и что? Если есть Робин Гуд, то должна быть подруга Робина, правильно? Неужели ты не знаешь, что у него была девушка? Эх ты, литератор фигов!

— И как же звать подругу Робина?

— Так же, как и меня. Мэриан.

— Очень приятно. Ты устроила электромагнитный удар по ОРЕОЛУ?

— Это так же верно, как то, что Малютка Джон переоделся уборщиком и стащил пароль сотрудника безопасности из «Аргуса».

Я усмехнулся. Она права: мы узнали пароль другим способом. «Во-первых, нервный человек часто ощупывает тот карман, в котором лежит нечто ценное, — говорил я однажды вечером Жигану за кружкой пива. — Статистика сетевых запросов нашего подопечного, дорогой Ватсон, прекрасно показывает его слабые места. Во-вторых, проверяя сей ценный карман, человек имеет свойство терять бдительность.»