Армагеддон - Злотников Роман Валерьевич

— Ну-ну, я надеюсь на тебя, Пит, а то меня несколько беспокоят эти ребята. — Шэф хлопнул по подлокотникам кресла. — Ладно, ребята, все равно эти сукины дети заплатят мне за все. Теперь уже я в этом совершенно уверен. Не так ли, Мак?

Стрентон осторожно кивнул. Он всегда поддерживал шефа, но у Клайда было ощущение, что Стрентон, как и он сам, до сих пор слегка опасается того, к чему может привести упрямство Президента.

— Да, мне кажется, нам почти удалось убедить наших союзников поддержать нас, если мы укажем России ее место. Впрочем, — тут он слегка усмехнулся, — в этом нам немало помогла сама Россия.

— Вот и отлично, — хохотнул шеф, — а сейчас пошли, пора перекусить, а то я проголодался. — С этими словами Президент встал и двинулся к выходу, а остальные потянулись за ним. Клайд шел последним. Подойдя к двери, он услышал, как Минарди спросил у Рейнарда:

— Не понимаю, почему Президент терпит рядом с собой этого сопляка?

Тот ответил:

— Сентиментальность. К тому же мальчик был зятем Стрентона.

— Ну сколько еще вы будете испытывать мое терпение?

— Дарья Александровна, да у меня же щит утонул!

— Как, опять?!

— Да нет, ну тогда, вы помните?

Долинская шумно втянула воздух сквозь зубы:

— Послушайте, Крамышев, долго еще вы будете оправдываться? С тех пор прошло уже два месяца. И все это время я обеспечивала вам приоритетное снабжение, чтобы вы успели войти в график. И что? Вы только увеличили отставание. Не справляетесь — пишите заявление. Я найду вам работу с меньшим объемом обязанностей. — Она на мгновение замолчала, переводя дух, и жестко закончила: — У вас неделя. Если не нагоните — приму меры.

Грузный мужчина с проседью, в мокром дождевике, еще несколько мгновений сумрачно пялился на потухший экран, потом уныло пробормотал:

— И нечего было кричать. Ты еще под стол пешком ходила, а я уже строил метро в Свердловске.

Это было не совсем правдой, поскольку в то время, когда он пришел на Свердловский метрострой, генеральный директор объекта «Восточная стена» Долинская скорее всего училась в старших классах средней школы, но начальнику семьдесят второго проходческого участка Крамышеву было приятней думать именно так. Впрочем, какой уж тут приятней…

Все началось с того, что Дарье Александровне позвонил Император. Это случилось, когда она уже начала подумывать о пенсии. Выйти на пенсию по возрасту она пока не могла, но стажа «на северах» уже хватало для льготной, хотя пенсия эта была существенно меньше, чем Дарья получила бы по возрасту. Однако у нее были кое-какие сбережения, достаточные, чтобы лет десять беззаботно прожигать жизнь, путешествуя по миру и грея косточки на пусть не самых фешенебельных, но достаточно дорогих и комфортабельных курортах. А куда ей было тратиться? С семьей так и не сложилось, детей не было, все время отнимала работа, работа, работа… К тому же на нынешнем месте ей уже слегка поднадоело. Да, она достигла немалого, занимает высокий руководящий пост, у нее очень широкие полномочия… Есть ли еще что-то, что могло бы ее привлечь? Вряд ли.

Звонок раздался в полночь. То есть в Москве еще был белый день, но у них «на северах» люди уже по большей части отошли ко сну. Так что когда ее личный мобильник, номер которого, в отличие от служебного, был известен крайне ограниченному кругу лиц, тихонько запил икал, она с трудом оторвала голову от подушки.

С возрастом она стала довольно тяжело выныривать из сна, ну да у кого с годами жизнь становится легче…

Потерев лицо ладонью, она прижала мобильник к уху и севшим со сна голосом рявкнула:

— Слушаю!

Голосовая программа пару мгновений озадаченно анализировала получившийся отпечаток — уж больно голос, пришедший через микрофон, отличался от эталонной записи, — но все же неуверенно разрешила доступ. В ухе раздался мелодичный сигнал открытия связи, и Долинская облегченно вздохнула. Не хватало еще спросонья вспоминать цифровой пароль… Спустя мгновение в динамике раздался голос, который она никак не ожидала услышать.

— Дашуня?

— Да, Ваше Величество.

— Во-первых, поздравляю тебя с наступившим днем рождения.

Долинская оторопело бросила взгляд на табло, ну да, уже 0:03.

— Спасибо… я как-то совсем…

— Ничего, еще отпразднуешь, вокруг тебя столько галантных мужчин, не верю, что они позволят тебе забыть про этот праздник.

Долинская польщено улыбнулась:

— Ну, я уже в том возрасте, когда это уже не совсем праздник, или, даже, совсем не праздник.

— И все же, согласись, проводить его в одиночку, когда за неделю начинаешь гадать, вспомнит ли кто о нем или нет, не слишком приятно.

Долинская вздрогнула. Как точно он угадал! Именно такие мысли пока и удерживали ее от решения написать заявление.

— Дашуня, — Император перешел на деловой тон, — у меня есть для тебя работа.

Долинская усмехнулась:

— Что-то вроде этой?

— Нет, намного сложнее.

Дарья Александровна ответила не сразу. Но, когда она заговорила, ее голос был тверд и сухо деловит:

— Я слушаю вас, Ваше Величество.

— Нам надо начинать интенсивно готовить страну к войне…

Через сорок дней она спустилась по лесенке из вертолета и угрюмо уставилась на ржавое болотце, начинавшееся прямо у ее ног и тянувшееся до видневшегося в отдалении леса. — И это вы называете самой удачной площадкой?

Стоявший у нее за спиной высокий мужчина в летной тужурке со знаками различия шеф-пилота пробасил:

— Остальные еще хуже. Здесь хотя бы до скального основания всего три метра, так что довольно легко установить причальные мачты, да и места для маневра достаточно. — Он решительно рубанул рукой. — В радиусе ста пятидесяти километров лучшего места нет.

Долинская вздохнула:

— Ну что ж. Тогда… утверждаю. Действуйте.

Полтора месяца спустя ее разбудил среди ночи рев двигателей заходившего на посадку грузового дирижабля, от которого тряслись тонкие стенки ее щитового домика, и она потом долго лежала без сна, размышляя, кой черт занес ее на эти галеры. Деньги? Они ее уже давно особо не интересовали. Интересная работа? После того что ей удалось на Севере, ЭТУ работу вряд ли можно было назвать интересной. Трудной — да, муторной — несомненно, нужной — вероятно, но интересной — нет, никак. Тогда почему она согласилась променять четырехкомнатные апартаменты, оборудованные всеми мыслимыми удобствами, и роскошный кабинет размером с футбольное поле, прилагающиеся к ее престижнейшему посту, и высадиться в глухой амурской тайге, поселиться в этом убогом дощатом домике площадью дай бог двадцать квадратных метров, в котором приходится раз в три дня чистить кондиционер, потому что он напрочь забивается мошкой? Может быть, все дело в нем, в Императоре? В том, что она до сих пор осталась в душе той сопливой девчонкой, которая вложила свои руки в его широкие ладони и дрожащим голосом произнесла слова вассальной клятвы? Нет, если бы она отказалась, он вряд ли бы стал напоминать ей об этом, но ведь, как она знала, он сам никогда и нигде, ни разу не отказался от своих обязанностей суверена…