Армагеддон - Злотников Роман Валерьевич

К следующему сентябрю на строительстве «Восточной стены» работало сто семьдесят три проходческих щита. Тыловые зоны Амурского, Хабаровского, Нерчинского и Владивостокского укрепрайонов были готовы уже на пятьдесят процентов, и среди синих рабочих тужурок замелькали зеленые армейские мундиры. Только теперь до Долинской дошло, почему стройка здесь развернулась только сейчас. К концу прошлого года строительство гигантской сети магнитодинамических трасс и огромных северных генераторных плетей практически завершилось, и гигантская махина, состоявшая из огромных строительных трестов, которые отточили свое мастерство на тех стройках, из чудовищной системы снабжения, оснащенной эскадрами гигантских грузовых дирижаблей, использование которых было оправдано только при огромных объемах работ в местностях, где практически отсутствует иная система транспортировки, а также около семи миллионов рабочих и специалистов внезапно оказались не у дел. То, ради чего были созданы и эти тресты, и система снабжения, и разветвленная сеть найма и обучения рабочей силы, — все это было выполнено, а программ по переобучению и трудоустройству в других отраслях в наличии не было. Но, как оказалось, для всей этой махины у Императора была-таки еще одна не менее важная задача.

Тем более что в воздухе явственно запахло гарью. Экономический взлет Империи оказался не по вкусу очень многим. То есть сначала все вроде как было в порядке. Более того, на всяческих встречах на высшем уровне, мировых экономических саммитах и иных мероприятиях подобного рода Россию сначала этак одобрительно похлопывали по плечу. Когда она, согласно статистическим данным, выдала годовой рост в двадцать с лишним процентов, русскую делегацию даже встретили овацией, а во всех ведущих экономических журналах мира прошли серии статей, в которых русских снисходительно похвалили за то, что они наконец-то сумели вывести большую часть своей экономики из тени. Однако когда на следующий год темпы роста русской экономики опять оказались обозначены цифрой, близкой к двум десяткам, причем основной прирост пришелся именно на наукоемкие сектора, в мире забеспокоились. Нет, никто не был против того, чтобы Россия заняла свое место в мире (к тому, что она теперь единственная в мире именовала себя Империей, относились покровительственно-снисходительно), НО не за счет других. У нее был свой, и очень немалый потенциал — сырьевые отрасли, она имела развитые производства по утилизации отходов, различных — от ядерных до высокотоксичных химических, свою довольно убогую автомобильную промышленность, промышленность по производству стальных и алюминиевых полуфабрикатов, минеральных удобрений, дешевые (по европейским меркам) трансконтинентальные коммуникации, и никто бы не возражал, если б она продолжала развивать все это. Более того, в эти отрасли все бы с удовольствием вкладывали деньги. Но, когда Россия внезапно полезла на уже давно и жестко поделенный рынок высокотехнологичной продукции… это стало вызывать, мягко говоря, серьезное недовольство. Первое время все с усмешкой наблюдали за потугами русских концернов привлечь западного покупателя к своим быстро ржавеющим и еженедельно ломающимся «одноразовым» автомобилям, в уверенности, что искушенного западного потребителя не привлекут даже низкие цены, однако, время шло, и постепенно выяснялось, что русские автомобили как-то перестали ломаться. Затем русские модернизировали свои транспортные сети, и отправить стандартный контейнер через Россию стало уже не на десять-пятнадцать процентов, а примерно в четыре раза дешевле, чем морским путем через Суэцкий канал. Потом пришел черед электроники, лекарств, одежды. Русские как-то сразу выдвинулись вперед по многим позициям — созданию искусственных материалов, обработке естественных, использованию отдельных высокотехнологичных компонентов, разработанных в одной отрасли, в деталях и компонентах другой, так что казалось, будто в России созданы специальные бюро, в которых тысячи и десятки тысяч людей сидят и думают над тем, где бы еще использовать, скажем, новый материал, первоначально разработанный для шпонок для намотки ниток в прядильных станках.

Впрочем, так оно и было, просто эти люди не сидели и думали, а работали на своих рабочих местах — кто конструктором, кто слесарем-ремонтником в полуподпольном гаражном сервисе, кто официанткой в ресторане, а кто клерком в небольшой фирме, но каждый из них знал, что если тебе в голову пришла какая-то идея, которая, по твоему мнению, может послужить на благо твоей стране, то тебе достаточно просто зайти в ближайшее интернет-кафе, набрать адрес сайта и, пусть путано и сумбурно, изложить ее. Сайт принадлежал Терранскому университету, а вот там существует группа, в которой идею взвесят, оценят, понятно сформулируют и, если она того стоит, опубликуют в десятках разных каталогов, которые бесплатно разойдутся по фирмам и корпорациям. А если (или, как часто случалось, когда) найдется кто-то, кто воплотит ее в жизнь, то однажды утром ты можешь обнаружить в своем электронном почтовом ящике уведомление о том, что на твое имя получен денежный перевод с очень приятной суммой.

Никто ведь не знал, что за скромной формулировкой «группа студентов», указанной в графе «авторы сайта», скрываются почти все пятьдесят тысяч студентов пятого курса. Ибо каждый терранец должен был научиться извлекать максимум полезной информации из того сумбура и жвачки, которой частенько изъясняется большинство людей. И научиться заинтересовывать людей тем, что является действительно важным и действенным, несмотря на то что люди так подвержены консерватизму и косности мышления. Поэтому итоговый рейтинг каждого студента выпускного курса очень сильно зависел от того, сколько интересных идей он откопает на страницах сайта и, главное, сколько из них ему удастся, так сказать, запустить в производство.

Итак, среди «цивилизованных» стран начали отчетливо проявляться признаки недовольства. Почему все остальные восточноевропейские страны спокойно приняли свою роль, распродав мощным концернам наиболее конкурентоспособные производства и закрыв те, что были объявлены нерентабельными, экологически вредными или отсталыми? Почему чехи спокойно пили свой знаменитый «Пилснер», сваренный на заводе, принадлежащем концерну из ЮАР, или «Будвайзер», теперь уже ставший немецким, ездили на фольксвагеновских «шкодах», а русские посмели не только сохранить свои производства, но и стать конкурентами!

Впрочем, сначала это недовольство было сырым, рыхлым, ибо даже в среде тех же автопроизводителей не все были единодушны. GM, работавший в России давно и успешно, довольно быстро перестроился, перенацелив свои представительства в Империи не на продажу, а на закупку компонентов, и первым начал широко использовать их в производстве уже своих автомобилей, что тут же позволило поднять годовые продажи почти в полтора раза. Поэтому он только приветствовал появление у русских все новых и новых технологий. К тому же для менеджеров GM использование русского продукта не было чем-то из ряда вон выходящим, поскольку они еще в начале века выбрали в качестве объекта совместного производства автомобиль русской разработки, впоследствии завоевавший немало рынков, ту самую знаменитую «Шеви-Ниву», а остальным очень мешал психологический барьер. Так что к тому моменту, когда они наконец раскачались, русские уже были вынуждены ввести квоты на поставку своей продукции на внешний рынок (уж больно велик оказался спрос), а большую часть этих квот захапали себе именно джиэмовцы. Но чем большую долю рынка завоевывали новые русские товары, тем сильнее росло недовольство. Попытки бороться с русскими привычными методами ничего не принесли. Введение пошлин на импорт из России вызывало мгновенную реакцию русских через структуры ВТО, а когда русских удавалось убедить ввести свои экспортные пошлины, то в лучшем случае цена на аналогичные товары оказывалась равной цене товаров местного производства. Но покупатель уже чаще всего желал иметь непременно русское — русские машины, русские компьютеры, русские рубашки, русские ботинки, летать на русских самолетах, ездить на русские курорты…