Чуждый зной - Муркок Майкл

— Да? — удивился Джерек. — Между прочим, мистер Гриффитс, вы можете объяснить, что подразумевается под "вешанием"?

И мистер Гриффитс, вздохнув, встал и покинул камеру без единого слова.

Джерека в третий раз привели в ложу. Поднявшись по ступенькам, он увидел лорда Джаггера и других, занимавших свои кресла.

Вошли двенадцать мужчин с фальшивыми волосами и сели на свои места.

Один из них стал читать список имен, и каждый раз, когда он называл имя, кто-нибудь из двенадцати отвечал «Да», пока не были названы имена всех.

Затем встал другой человек и обратился к ним с вопросом:

— Господа присяжные, вы пришли к согласию?

Один из двенадцати ответил:

— Да.

— Считаете вы заключенного под стражу виновным или невиновным?

На мгновение взгляды всех двенадцати обратились на Джерека, который уже почти не проявлял интереса к происходящему ритуалу.

— Виновен.

Джерек вздрогнул, когда руки обоих охранников упали ему на плечи, и с удивлением повернул голову от одного к другому.

Лорд Джаггер спокойно смотрел на Джерека.

— У вас есть что сказать, пока приговор не оглашен?

Джерек устало ответил:

— Джеггед, я устал от фарса. Давайте заберем миссис Ундервуд и отправимся домой.

— Я понял, что вам нечего сказать, — заключил лорд Джаггер, игнорируя предложение Джерека.

Один из мужчин, стоявших рядом с лордом Джаггером, протянул ему квадратный предмет из черной ткани, который тот осторожно положил поверх своих белых фальшивых волос. Около лорда Джаггера появился одетый в черную мантию Преподобный Лоундес, выглядевший заметно печальнее, чем обычно.

— Вы признаны виновным в соучастии в жестоком убийстве невинного служащего отеля, который был подвергнут ограблению, — монотонным голос произнес лорд Джаггер, и в первый раз Джереку показалось, что он заметил блеск юмора в глазах друга. Значит, в конце концов это была шутка, и Джерек засмеялся. — …И, следовательно, я должен приговорить вас…

— Ха, х-ха! — закричал Джерек. — Это вы, Джеггед!

— Тише! — воскликнул кто-то.

Звук голоса лорда Джаггера едва пробивался сквозь бормотание и перешептывание, пока он не закончил словами:

— И, может быть, Господь пожалеет вашу душу.

А Преподобный Лоундес сказал:

— Аминь.

Охранники потянули Джерека к выходу.

— Увидимся позже, Джеггед! — закричал Джерек.

Но Джеггед снова игнорировал его, повернувшись спиной и что-то тихо говоря Преподобному Лоундесу, скорбно качающему головой.

— Никаких угроз. Они не приведут ни к чему хорошему, — буркнул один охранник другому. — Пойдем, сынок!

Джерек смеялся, пока его вели назад в камеру.

— Действительно, я потерял свое чувство юмора, чувство драмы. В этом виновато, наверное, то ужасное время на Кухне Джонса. Я извинюсь перед Джеггедом, как только встречу его.

— Ты не встретишь его, — сказал охранник, показывая большим пальцем назад, — пока он не присоединится к тебе там! — И он развернул палец к земле.

— Вы считаете, что там находится будущее? — спросил Джерек с подлинным любопытством.

Но они больше ничего не сказали, и через несколько секунд он остался один в камере, крутя в пальцах записку, которую послала ему миссис Амелия Ундервуд, помня каждое слово из нее. Она любит его. Она сказала это! Джерек никогда прежде не испытывал подобного счастья.

После того как его в черном экипаже перевезли в другую тюрьму, Джерек обнаружил, что с ним обращаются еще более заботливо, чем прежде. Охранники, обычно разговаривающие с особым мрачным юмором, теперь говорили с симпатией и часто похлопывали его по плечу. Только на вопрос об освобождении они хранили молчание. Некоторые говорили ему, что он "должен был выкрутиться" и что "это несправедливо", но Джерек не мог понять смысла их замечаний. Он довольно часто видел Преподобного Лоундеса и умудрился сделать его достаточно счастливым. Иногда они вместе пели гимны, и Джерек отчетливо представлял, как скоро, встретившись снова с миссис Амелией Ундервуд, будет петь эти гимны с ней. Он несколько раз спрашивал у Преподобного Лоундеса, не слышал ли тот что-нибудь о миссис Ундервуд, но Преподобный Лоундес ничего не знал.

— Она многим рискнула, выступив в вашу защиту, — сказал однажды Преподобный Лоундес. — Это было во всех газетах. Она скомпрометировала себя: ведь она замужняя женщина.