Вирус - Гатаулин Сергей

Сказал и почувствовал страх, моментально заполнивший сознание телохранителя. Мысли, словно испуганные крысы, заметались в мозгу оторопевшего от неожиданности мужчины. Мальчишке стало жалко бывшего десантника. Он ощущал физические страдания — болела нога, слышал душевные переживания: как нелегко идти наперекор совести. Необходимость отрабатывать деньги, которые толстая матрона платила за охрану своего изнеженного тела, толкала неплохого, в общем-то, человека на совершение ужасных поступков. Но семью кормить нужно, а за охрану супермаркета обещают гораздо меньшую зарплату. Слава богу, хозяйка пока не знала о предложении, иначе живьем бы съела.

И откуда мальчишка узнал? Словно получив удар ниже пояса, колченогий охранник съежился и постарался сделаться невидимым. Нерешительно шагнул в сторону — но в этот момент хмельная тетка, на мгновение потерявшая дар речи от столь неуважительного отношения к своей персоне, пришла в себя и истерически завизжала:

— Петя, я за кой хрен тебя бабки плачу?! Живо пацана в машину!

Петя с неудовольствием понял, что отрабатывать деньги и в этот раз придется, пачкая свою душу отвратительными делами.

— Я телохранитель, а не сутенер, — неожиданно для себя огрызнулся он.

Чувствовать себя цепным псом бывшему военному приходилось не раз, но впервые он попытался сопротивляться.

Однако мысль о больной жене и растущих детях очень быстро погасила искру зарождающегося протеста. Не торопясь, он двинулся в сторону мальчишки, стараясь избегать взгляда пронзительно голубых глаз.

— Друзья мои, вы наверняка меня неправильно поняли, — вновь вступил в разговор стоящий в стороне старичок и, обращаясь к подвыпившей женщине, четко произнес: — Это не тот мальчик, который вам нужен. Петя, ты особо не спеши выслуживаться. Два квадратных метра для тебя мы всегда найдем. Закопаем вместе с этой визжащей сучкой, чтобы не скучно было, — старик слегка скривив губы. — Там и порезвитесь.

Охранник вздрогнул — тяжелый взгляд сурового мужика пригибал к земле, вызывая дрожь в коленях. Оглядываясь по сторонам, хранитель крикливого тела заметил стоявших неподалеку типчиков и остановился, размышляя. Немолодые сутулые мужики, одетые непрезентабельно, как будто только что вышли из совкового прошлого и никак не могут найти дорогу назад. Он хорошо знал эту породу: злые волки, уже не голодные, но жестокие.

Заметив оценивающий взгляд телохранителя, один из них повернулся к пожилому мужчине и нетерпеливо бросил:

— Емеля! Давай либо валить этих извращенцев, либо валить отсюда, пока менты не нарисовались. Ты же знаешь, что у меня ксива паленая.

— Заткнись, Сивый! Для ментов ты с любым документом как красная тряпка для быка. Сидел бы в камере да не дергался, — проворчал тот, кого субтильные типы называли Емелей. Пожилой, с гневным властным взглядом, он вновь обратил внимание на телохранителя.

— Вижу, не по душе тебе детей для этого животного таскать. Иди! Мои ребята тебя не тронут. Если, конечно, сам не захочешь.

Великовозрастный Петя повернулся и, приволакивая больную ногу, быстро ретировался, бормоча на ходу невнятные извинения хозяйке. Он уже и не чаял, что события столь быстро и радикально изменят его дальнейшую жизнь, и теперь мысленно примерял форму охранника супермаркета.

Моментально протрезвевшая мадам, подобрав полы шикарной песцовой шубы, бросилась следом.

— Петя, постой! Ты не посмеешь меня бросить среди этого дерьма! — кричала она, на ходу сбрасывая маску высокомерия, и в голосе ее проскользнули умоляющие нотки.

Исчезла боярыня, осталась обычная испуганная женщина.

Парнишка повернулся к необычному старику. Тот добродушно улыбнулся и, приблизившись вплотную, прошептал:

— Ну что, глазастый, испугался? Не бойся!

— Я не боюсь! — с вызовом бросил мальчишка.

И чуть спокойнее добавил:

— Ты ровный и правильный, хоть и кровь на тебе.

— Смотри-ка, как излагает малец! А говорили, не в себе он, — удивился Емеля, обращаясь к подошедшим товарищам.

— А может, это не тот пацан? — неуверенно промычал тот, кого называли Сивым.

— Не суетись, Сивый, он это! На мир смотрит, ест глазами, словно первый раз видит, — старик говорил спокойно, убеждая всех в своей правоте — и, похоже, самого себя в первую очередь.

— Я вор, а не психопат! Это ты у нас людей насквозь видишь, тебе и карты в руки.