Стигматы Палнера Элдрича - Дик Филип К.

- Без набора… - начала Хелен Моррис. - Где мы окажемся? Просто где-нибудь? Я боюсь, - быстро говорила она. - Мы будем все вместе? Ты уверен, Норм?

- Кого это волнует? - сказал Сэм Риган, пережевывая свою порцию.

- Смотрите на меня, - сказал Барни Майерсон. Они с любопытством повернулись к нему; что-то в его голосе заставляло их подчиняться.

- Я кладу Чуинг-Зет в рот, - сказал Барни. - Вы видите это, верно? - Он начал жевать. - Теперь я жую.

Сердце его громко стучало. "Боже, - подумал он. - Удастся ли мне выйти из этой истории невредимым?"

- Да, мы видим, - кивнул Тод Моррис. - Ну и что? Собираешься лопнуть или взмыть в воздух, как Элдрич, или еще что-нибудь?

Он тоже начал жевать свою порцию. Все уже жевали, все семеро, увидел Барни. Он закрыл глаза.

Открыв их, он увидел склонившуюся над ним жену.

- Я еще раз спрашиваю, - сказала она, - ты хочешь второй "Манхэттен" или нет? Если хочешь, то мне нужно приготовить еще льда.

- Эмили, - неуверенно сказал он.

- Да, мой дорогой, - язвительно сказала она. - Каждый раз, когда ты так произносишь мое имя, я знаю, что ты собираешься прочитать очередную лекцию. Что на этот раз?

Она села на диван напротив него и разгладила юбку - яркую, в бело-голубую полоску, которую он купил ей на Рождество.

- Я готова, - заявила она.

- Никаких лекций, обещаю, - сказал он.

"Неужели я в самом деле такой? - подумал он. - Постоянно произношу тирады?" Пошатываясь, он встал с дивана и схватился за торшер, стоявший рядом, чтобы не упасть.

- Ну и накачался же ты, - заметила Эмили, смерив его взглядом.

Накачался! Этого слова он не слышал со студенческих времен; оно давно вышло из моды, но Эмили, естественно, продолжала его употреблять.

- Сейчас, - сказал он так отчетливо, как только мог, - говорят "надрался". Запомнила? Надрался.

Он неуверенно подошел к кухонному шкафу, где они держали алкоголь.

- Надрался, - повторила Эмили и грустно вздохнула. Он заметил это и спросил, что случилось.

- Барни, - начала она, - не пей столько, хорошо? Называй это, как хочешь, накачался или надрался это одно и то же. Думаю, это я виновата; ты столько пьешь, потому что я тебе не подхожу.

Она слегка потерла кулаком правый глаз; знакомый жест, выражающий беспокойство.

- Дело не в том, что ты мне не подходишь, - сказал он. - Просто у меня высокие требования.

"Меня научили много требовать от других, - подумал он. - Требовать, чтобы они были столь же уважаемы и уравновешенны, как я, а не жили одними эмоциями, без всякого самоконтроля.

Ведь она художник, - сообразил он. - Вернее, так называемый художник. Это больше соответствует истине. Жизнь художника без таланта".

Он начал смешивать очередную порцию, на этот раз бурбон с содовой, без льда; он лил виски прямо из бутылки в шейкер, а не в бокал.

- Когда ты начинаешь наливать себе подобным образом, - сказала Эмили, - я знаю, что ты злишься, и сейчас начнется. Ненавижу это.

- Ну так и иди отсюда, - ответил он.

- Черт бы тебя побрал, - бросила Эмили. - Я не хочу никуда идти! Ты не мог бы просто… - она сделала беспомощный жест, - быть более милосердным, относиться ко мне с большим пониманием? Научиться не обращать внимания на мои… - голос ее сорвался; она чуть слышно добавила:

- Мои неудачи.

- Ведь я не могу их не замечать, как бы мне этого ни хотелось, - ответил он. - Ты думаешь, мне хочется жить с кем-то, кто не в состоянии ничего довести до конца? Например… А, к черту все это.

Какой во всем этом смысл? Эмили все равно не изменится; она была просто обычной неудачницей. Ее представление о хорошо проведенном дне ограничивалось гончарным кругом, жирными, напоминающими экскременты, красками и руками по локоть в липкой серой глине. А тем временем…

Время уходило. И весь мир, включая сотрудников мистера Булеро, а в особенности его консультантов-прогностиков, все больше отдалялся от Барни Майерсона. "Я никогда не стану консультантом в Нью-Йорке, - думал он. - Так и буду торчать здесь, где ничего, абсолютно ничего нового не появляется. Если бы удалось занять место прогностика моды в Нью-Йорке… Моя жизнь приобрела бы какой-то смысл, - осознал Барни. - Я был бы счастлив, поскольку занимался бы работой, при которой мог полностью применить свои способности. Чего, черт возьми, еще желать? Ничего; это все, о чем я прошу".

- Я ухожу, - сказал он Эмили и, поставив бокал, направился к шкафу и снял плащ с вешалки.