Инверсии - Бэнкс Иэн

— Не понравилось бы, государь. И все же я остаюсь при своем мнении. — Несколько мгновений ДеВар выглядел смущенным. — Я бы хотел сделать кое-что, государь.

— Что?

— Я бы хотел, чтобы еду и питье Латтенса пробовали, перед тем как давать ему. Чтобы быть уверенным, что его не пытаются отравить.

УрЛейн остановился и посмотрел на своего телохранителя.

— Не пытаются отравить?

— Это просто мера предосторожности, государь. Я не сомневаюсь, что у него… просто болезнь, ничего серьезного. Но чтобы быть спокойным, я прошу вашего разрешения.

УрЛейн пожал плечами.

— Ну что ж, если ты считаешь это необходимым. Пожалуй, мои пробователи не будут возражать против лишнего куска. — Он быстрым шагом пошел дальше.

Они вышли из гарема и заспешили к парадной части дворца, но УрЛейн вдруг остановился на полпути, а потом зашагал медленнее. Он потер себе шею сзади.

— Время от времени тело решает напомнить мне о моем возрасте, — сказал он. Он усмехнулся и похлопал ДеВара по руке. — Так что, я лишил тебя противника, ДеВар?

— Противника, государь?

— Противника по игре. — Он подмигнул. — Перрунд.

— Ах вот вы о чем.

— Вот что я тебе скажу, ДеВар. Эти молоденькие девицы очень привлекательны, но когда имеешь дело с настоящей женщиной, то понимаешь, что они всего лишь девчонки. — Он снова потер себе шею. — Да спасет меня Провидение. С ней я понимаю, на что еще способен. — Он рассмеялся и вытянул руки. — Если я когда и удалюсь на покой в гарем, то виновата будет Перрунд, но винить ее за это нельзя.

— Да, государь.

Они подошли к королевскому залу, где УрЛейн проводил ежедневные совещания по обстановке на театре военных действий. Из-за охраняемых стражниками двойных дверей он услышал голоса. УрЛейн повернулся к ДеВару.

— Следующие два колокола я проведу здесь, ДеВар.

ДеВар посмотрел на дверь, и на его лице появилось мучительное выражение, как у мальчика без гроша в кармане перед витриной кондитерской.

— Я считаю, что должен быть с вами во время этих совещаний, государь.

— Послушай, ДеВар, среди своих военных я в безопасности, а у дверей стоит усиленная охрана.

— Государь, вожди, погибшие от рук убийц, обычно считали себя в безопасности за мгновение до того, как это случилось.

— ДеВар, — с пониманием в голосе сказал УрЛейн. — Всем этим людям я могу доверить свою жизнь. Большую ее часть мы шли рука об руку. И уж некоторых из них я знаю дольше тебя. Им я могу доверять.

— Но, государь…

— А в твоем присутствии кое-кто из них чувствует себя неловко, — сказал УрЛейн, и в его голосе послышалась нетерпеливая нотка. — Они считают, что телохранитель не должен получать столько власти. Одно твое присутствие выводит их из себя. Им кажется, что в комнате становится темнее.

— Я надену шутовской колпак, чтобы их не смущать…

— Нет, — сказал ему УрЛейн и положил руку на плечо своего телохранителя. — Я тебе приказываю в течение двух ближайших колоколов развлекаться, как твоей душе угодно, а потом, когда мои генералы доложат, сколько еще городов они захватили со вчерашнего дня, возвращайся к исполнению своих обязанностей. — Он похлопал ДеВара по плечу. — Ступай. И если меня не будет здесь, когда вернешься, значит, я снова в гареме — устроил еще одну схватку с твоим противником. — Он ухмыльнулся ДеВару и сжал его локоть. — От всех этих разговоров о войне и победных сражениях у меня кровь прямо-таки приливает к члену!

Он оставил в коридоре ДеВара, который стоял, разглядывая плитки пола, и прошел в открывшуюся дверь. Дверь затворилась за ним, заглушив гомон, хлынувший было оттуда. Два стражника присоединились к своим товарищам по другую сторону двери.

Челюсти ДеВара двигались так, будто он что-то жевал, потом он сплюнул и пошел прочь.

Штукатур почти закончил ремонт Расписанной палаты. Он положил последний слой и теперь ждал, пока тот подсохнет, а сам тем временем, стоя на коленях на забрызганном белилами куске материи, обозревал свои инструменты и ведерки, пытаясь вспомнить, в каком порядке их собирают. Обычно эту работу делал его ученик, но сейчас пришлось работать одному, потому что задание было секретным.

Незапертая дверь палаты открылась, и показалась фигура облаченного в черное ДеВара, телохранителя протектора. Штукатур поймал взгляд, которым смерил его этот смуглолицый человек, и мороз подрал у него по коже. Да не допустит Провидение, чтобы его убили теперь, когда он закончил работу. Он знал, что работа эта секретна — за слоем штукатурки находилось тайное помещение, и сомнений не было: помещение это предназначалось для того, чтобы оттуда можно было вести наблюдение. Но неужели секрет таков, что его готовы убить, лишь бы он не проболтался? Штукатур и прежде производил кое-какие работы во дворце. Он был честен и язык держал за зубами. Они это знали. Они знали его. Его брат служил во дворцовой страже. Ему можно было доверять. Он никому ничего не расскажет. Он готов поклясться в этом своими детьми. Они не могут его убить. Не могут!