Сборник 6 ЭЛЕКТРИЧЕСКОЕ ТЕЛО ПОЮ! - Брэдбери Рэй

Дедушка стиснул и тряхнул руку приезжего.

– Друзья Николаса Никклби – мои друзья!

Мистер Диккенс качнулся от этого литературного залпа, но тотчас опомнился, поклонился, сказал: «Благодарю, сэр», – и пошел дальше вверх по лестнице, а дедушка подмигнул, ущипнул меня за щеку, я только рот разинул.

В своей комнате, пока бабушка хлопотала, мистер Диккенс стащил с себя тяжелое, почти зимнее пальто и кивнул на чемодан.

– Куда-нибудь, все равно, Малыш. Ты не возражаешь, если я буду звать тебя Малыш? Ой-ой, Малыш, куда-то запропастился мой блокнот и карандаш. Ты не мог бы?..

– Сейчас! – И я мигом вернулся с дешевым блокнотом и «Тикондерогой №2».

Мистер Диккенс медленно повернулся кругом, обозревая потолок, на котором бегали яркие блики.

– Я был в пути две ночи и два дня, и в пути у меня созревал замысел. День Бастилии – слышал о нем, Малыш? Ко Дню Бастилии книга должна выйти в плавание. Ты поможешь мне взломать затворы дока, Малыш? Поможешь?

Я лизнул карандаш.

– Вверху страницы – название. Название. Название. – Он задумался, закрыв глаза и потирая щеку. – Малыш, какое-нибудь хорошее, неизбитое название для романа, действие которого происходит наполовину в Лондоне, наполовину в Париже…

– По… – рискнул я.

– Ну?

– Повесть, – продолжал я.

Нетерпеливое:

– Ну, ну?

– Повесть о двух городах?

– В самую точку! Мэм, это умнейший мальчик.

Бабушка посмотрела на меня как на незнакомца какого-нибудь, потом взбила, вспушила подушку.

– Пиши, Малыш, – сказал мистер Диккенс, – пиши, пока не забыл: «Повесть о двух городах». Теперь посредине листа: «Книга первая. Возвращен к жизни. Глава первая. То время».

Я написал. Бабушка положила чистые розовые полотенца. Мистер Диккенс прищурился, что-то погудел, повернулся и нараспев заговорил:

– "Это было самое прекрасное время, это было самое злосчастное время – век мудрости, век безумия, эпоха веры, эпоха неверия, пора света, пора тьмы, весна надежд, стужа…"

– О, – сказала бабушка, – как красиво вы говорите!

– Мэм… – Автор кивнул. – Малыш, на чем я остановился?

– Стужа бедствий, – ответил я.

Все уже сидели за столом, когда я появился, руки еще мокрые, волосы влажные и причесанные.

– Да уж… – Бабушка поставила на стол блюдо с жареным цыпленком. – За много лет ты первый раз так опоздал.

– Если бы вы знали! – сказал я. – Где только я не побывал сегодня! Дуврский дилижанс на Дуврской дороге! Париж! Столько путешествовали, даже рука закоченела.

– Париж? Дувр? Рука закоченела? – Жильцы уставились на меня.

– Он хочет сказать – с мистером Диккенсом, – объяснил дедушка.

– Диккенсом? – переспросил мистер Винески, парикмахер и первый жилец.

– Мы считаем великой честью, – дедушка гордо разрезал свою часть цыпленка, – что в нашем доме писатель начинает новую книгу, и Дуглас – его секретарь. Верно, Дуг?

– Весь день работали, четверть отмахали! – сказал я.

– Диккенс! – вскричал мистер Винески. – Полно, неужели вы поверили…

– Я верю, – сказал дедушка, – тому, что говорит мне человек, пока он не скажет другое. Тогда я верю в другое.

– Самозванец, – фыркнул парикмахер.

– Человек, – сказал дедушка. – К нам в дом пришел достойный человек. Он говорит, что он Диккенс. Это его имя, другого я не знаю. Он дает понять, что пишет книгу. Я прохожу мимо его двери, заглядываю в комнату – да, он в самом деле пишет книгу. Что ж, я должен ему запретить? Когда очевидно, что ему необходимо написать эту книгу…

– "Повесть о двух городах", – подсказал я.

– "Повесть о двух городах", – продолжал дедушка. – Никогда не спрашивайте писателя, какого угодно писателя, почему он пишет, зачем он пишет, откуда он, куда направляется. Придет время, он скажет сам.

– Да вы тут в здравом уме или нет? – простонал мистер Винески.

– Тссс! – сказала бабушка. Потому что вниз по лестнице спустился, в двери столовой появился и подошел к обеденному столу он, человек с длинными волосами, с бородкой клинышком, с шелковистыми усами, и он кивнул и улыбнулся, словно перед ним аудитория, а он лектор.

Дедушка встал и мягко, тепло произнес:

– Леди и джентльмены, это наш новый жилец и, мы надеемся, друг – мистер Ч. Диккенс. Мистер Диккенс, сударь, добро пожаловать.

Ух ты, какая замечательная жизнь началась!

Не было дня, чтобы я не являлся к мистеру Диккенсу и не просиживал у него половину утра, а он диктовал, и мы путешествовали из Парижа в Лондон, обратно в Париж, делая остановки для завтрака и лимонада, а после бутербродов с яичницей – опять в Лондон, и я – секретарь мистера Ч. Диккенса, Гринтаун, Иллинойс, был счастлив, ведь я сам мечтал, когда вырасту, стать писателем, и вот я познаю великое таинство с лучшим из них.