Лучший друг Бога - Дик Филип К.

Она задумалась, затем взглянула на Чарли. Та отрицательно покачала головой.

– Не думаю, – наконец ответила Илка. – Просто это было… так странно. Он высматривал во мне что-то, чего не нашел. И отправился дальше. Все это заняло какие-то доли секунды.

– Можете ли вы себе представить, – сказал Ник, – как эта штука прощупывает людей сотнями? А может быть, и тысячами. Всех сразу.

– Быть может, и миллионами, – тихо промолвил Эд.

– За это короткое время? – спросил Ник.

– Я что-то паршиво себя чувствую, – пожаловалась Чарли. – Как будто у меня подходят месячные. Пойду-ка я лягу. – Она скрылась в спальне; дверь за ней захлопнулась.

– Мне очень жаль, мистер Линкольн, – процедил Эд Вудман, – но у меня сейчас просто нет времени, чтобы выслушивать заметки, сделанные вами к вашей Геттисбергской речи. – Голос его был резок и язвителен, а лицо побагровело от гнева.

– Она боится, – сказал Ник, – поэтому и ушла туда. Это ей уже чересчур. А разве для вас этого не слишком много? Разве вы сейчас не воспринимаете это разумом, никак не выражая своих чувств? Я вижу экран; я знаю, что я вижу, но только… – он поднес руку ко лбу, – только лобные доли моего мозга постигают то, что я вижу. И слышу. – Он прошел к спальне и тихонько приоткрыл дверь. Чарли лежала на кровати, странно изогнувшись; склонив голову набок, а глаза были широко раскрыты. Ник прикрыл за собой дверь, тихо подошел и присел на край кровати.

– Я знаю, что он собирается сделать, – проговорила она.

– Правда?

– Да. – Она кивнула без выражения. – Он собирается заменить им части мозга, а затем удалиться, оставив пустоту. Вакуум. Они будут ходячими пустыми оболочками. Это вроде лоботомии. Помнишь, в школе рассказывали о лечении психических заболеваний в двадцатом веке? Те доктора на самом деле просто лишали людей мозга. А. эта тварь удалит им узлы Роджерса – и даже больше того… она не остановится, сделав их просто подобными нам. Провони то она не тронула – он убедил ее.

– Откуда ты знаешь об этом? – спросил Ник.

– Ну, это не очень долгая история. Два года назад я подделала полный набор тестов на Джи-2 – и показала удовлетворительные результаты. Тогда я на какое-то время получила доступ к официальным протоколам, и однажды – черт знает зачем – я запросила информацию на Провони, так называемое «досье Провони», и, спрятав под пальто, утащила его домой – там были в основном микрофильмы. А потом сидела всю ночь и читала его. – Она пояснила: – Я очень медленно читаю.

– И он вроде того? Мстительный?

– Он одержимый. Он совсем не то что Кордон; Кордон был разумным человеком, разумной политической фигурой – но ему выпало жить в обществе, где не дозволено никакого инакомыслия. В другом обществе он наверняка бы стал крупным государственным деятелем. А вот Провони…

– За десять лет он мог измениться, – заметил Ник. – Почти все это время он провел в одиночестве… За эти годы у него наверняка было достаточно интроспекции и самоанализа.

– А ты заметил это сегодня? Только что?

– Нет, – признался он.

– Меня вышвырнули с работы и оштрафовали на 350 юксов – в результате у меня оказалось уголовное прошлое, к чему я еще кое-чего добавила. – Она помолчала. – То же самое и Дэнни. Он несколько раз сидел. – Она подняла голову. – Иди туда и смотри телевизор. Пожалуйста. Если ты не пойдешь, то я пойду сама, а я правда не могу. Так что иди ты, ладно?

– Ладно, – отозвался Ник. Он вышел из спальни и уперся в телевизор.

«Права ли она? – спросил он себя. – Насчет Провони, насчет его характера? Это ведь совсем не то, что мы слышали… что нам сообщала пресса Низших Людей. Если она испытывала такие чувства, то как она могла быть кордониткой и продавать его брошюры? Но ведь брошюры-то были Кордона, – вспомнил он. – Возможно, привязанность к Кордону заставила ее преодолеть недоверие к Провони. Бога ради, – подумал он, – только бы она ошиблась в отношении того, что они намереваются сделать с Новыми Людьми – лоботомировать их, все десять миллионов! Включая и Аномалов. Например, Уиллиса Грэма».

Что-то ворвалось в его сознание, какой-то ветер – вроде того, что дует из преисподней. Он схватился руками за голову, согнулся от… боли? Нет, не боли – от какого-то невероятно странного чувства, словно заглядываешь в бездонную черную яму, начиная медленно-медленно в нее опрокидываться.

Ощущение вдруг исчезло.