Чужак в чужой стране - Хайнлайн Роберт Энсон

Дигби был не особо доволен своим возвышением. Человек с Марса оборвал его работу на середине, а этот болван Шорт, конечно же, пустит все на самотек. Фостер слушал с ангельским терпением, пока Дигби не иссяк, и затем сказал:

— Послушайте-ка, юноша, вы теперь ангел, так что выкиньте все это из головы. В вечности нет места взаимным упрекам. Вы тоже были изрядным ослом, пока не отравили меня, но потом действовали весьма неплохо. Теперь, когда Шорт стал Верховным Епископом, он все будет делать как надо, по-другому он просто не сможет. То же самое с католическими папами. Некоторые из них до избрания были просто старыми ослами.

Дигби унялся, но высказал определенную просьбу.

Фостер покачал нимбом.

— Нельзя трогать его. Даже и не пытайтесь. Конечно, вы можете подать официальное заявление на чудо, если хотите выставить себя дураком. Но предупреждаю, его отклонят: вы еще не поняли нашу Систему. Марсиане имеют собственную структуру, отличную от нашей, и до тех пор, пока они будут в нем нуждаться, мы не сможем его тронуть. Они ставят собственный спектакль по своему сценарию. Вселенная многообразна, и для каждого что-нибудь да найдется… эту истину вы, прикладники, часто упускаете из вида.

— Хотите сказать, что этот подонок имел полное право отпихнуть меня в сторону? А я должен смириться?

— Я смирился с тем же, не так ли? А сейчас я помогаю вам, разве нет? Поглядите: кругом полно работы, и ее надо делать. Босс желает иметь спектакль, а не проблемы. Если вам нужен отгул, чтобы успокоиться, берите его и отправляйтесь в мусульманский рай. В противном случае поправьте нимб, расправьте крылья и окунайтесь в работу. Чем быстрее вы начнете действовать по-ангельски, тем быстрее почувствуете себя ангелом. Будьте счастливы, юноша!

Дигби испустил глубокий вздох.

— О'кей, я счастлив. С чего начинать?

Джубал не слышал об исчезновении Дигби, когда об этом объявили в первый раз, а когда услышал, то отбросил прочь возникшее было слабенькие подозрение. Если Майк и приложил к этому руку, то тайна эта ушла вместе с Дигби, а что там случается с верховными епископами, волновало Джубала меньше всего.

Его домашнее хозяйство пришло в полное расстройство. Джубал сообразил, что произошло, не знал только с кем, да и не очень-то дознавался. Майк был совершеннолетним и показал, что может постоять за себя в драке. Кстати, мальчику самое время немного просолиться.

Джубал не мог восстановить картину преступления по поведению девушек, потому что комбинации все время менялись: ABC против D, затем BCD против A… или AB против CD, или AD против CB и так далее, всеми способами, какими четыре женщины могут нападать друг на друга.

Это продолжалось почти целую неделю после визита в церковь, предпринятого явно не под счастливой звездой, и все это время Майк оставался в своей комнате, находясь, по большей части, в таком глубоком трансе, что Джубал наверняка объявил бы его мертвым, не доведись ему видеть такое раньше. Джубал и вовсе не обратил бы на это внимания, если бы не пострадал его комфорт. Девушки, казалось, только тем и занимались, что по очереди заходили на цыпочках посмотреть, «как там себя чувствует Майк». Все они слишком увлекались готовкой, позабросив секретарские обязанности. Даже твердокаменная Энн… Черт, Энн оказалась хуже всех! Взгляд отсутствующий, говорит невпопад… Джубал готов был спорить на остаток собственной жизни, что доведись Энн свидетельствовать второе пришествие, она запомнила бы дату, время, личность, сопутствующие события и атмосферное давление, и ее спокойные голубые глаза ни разу бы не моргнули.

Поздним вечером в четверг Майк пробудился, и мгновенно вся четверка была к его услугам… «прахом под колесами его колесницы». Девушки вновь стали обслуживать Джубала, поэтому он, оценив вернувшееся счастье, не стал предпринимать ничего радикального. Хотя у него и появилась мыслишка, что если бы он начал рыпаться, Майк мог бы упятерить их жалование с помощью почтовой открытки Дугласу…

С возвращением домашнего покоя Джубал перестал обращать внимание на то, кем управлялось его королевство. Обеды подавались вовремя и были вкуснее, чем всегда. Когда он кричал: «Ко мне!», являющаяся на призыв девушка буквально лучилась счастьем и делала все так, как надо.

Помимо прочего с Майком произошли интересные перемены. До этой недели Майк был послушен, но в целом его поведение Джубал классифицировал как некоторую форму неврастении. Теперь же он был настолько уверен в себе, что Джубал назвал бы это самоуверенностью, не будь Майк неизменно вежлив и внимателен к другим.

Он принимал почтение девушек как нечто естественное, он теперь казался старше своего возраста, голос его окреп, он говорил не с робостью, но с силой. Джубал решил, что Майк наконец присоединился к человеческой расе. Пациента можно было выписывать.

За исключением (напомнил себе Джубал) одного: Майк до сих пор ни разу не смеялся. Он мог улыбнуться шутке и иногда даже не просил разъяснить ее. Майк бывал радостен, даже весел — но никогда не смеялся.

Джубал решил, что это не так уж важно. Пациент был здоров рассудком и телом — и был человеком. Всего несколько недель назад Джубал был совсем не уверен в успехе. Он был слишком осторожен, чтобы давать какие-либо гарантии.

Начиная с первых дней их встречи Джубал твердил Майку, что он здесь желанный гость… но советовал выйти и посмотреть мир, как только он будет в состоянии это сделать. Джубал вроде бы не должен был удивиться, когда однажды за завтраком Майк объявил, что уходит. Но он был удивлен и, к удивлению своему, расстроен.

Он скрыл это, спросив с деланным безразличием:

— Вот как? И когда же?

— Мы уходим сегодня.

— Хм. Множественное число. Значит, теперь мы с Ларри и Дюком будем сами себе готовить?

— Мы говорили об этом, — ответил Майк. — Мне очень нужен кто-нибудь, Джубал. Я еще не очень хорошо знаю, как люди делают некоторые вещи, и допускаю ошибки. Я хотел уйти с Джил, потому что она собирается продолжать учить марсианский. Но если тебе трудно отпустить кого-то из девушек, это могут быть Дюк или Ларри.

— Я имею право голоса?

— Джубал, ты должен решать. Мы знаем это.

«Сынок, сейчас ты сказал, наверное, первую в жизни ложь».

— Сомневаюсь, что я удержу даже Дюка, если ты позовешь его. Я думаю, пусть это будет Джил. Но слушайте, ребята… Этот дом — ваш.

— Мы знаем это, Джубал. Мы вернемся. И снова разделим воду.

— Обязательно, сынок.

— Да, Отец.

— Что?

— Джубал, в марсианском нет слова «отец». Но позднее я грокнул, что ты мой отец. И отец Джил.

Джубал взглянул на Джил.