Квадраты шахматного города. Научно-фантастический роман - Браннер Джон

До сих пор не пойму, почему она не плюнула мне в лицо.

23

Должно быть, я поднял Домингеса из-за стола или оторвал от каких-то важных дел, поскольку он с раздражением ответил на мой телефонный звонок. Узнав о причине звонка, он немного успокоился.

— Благодарю вас за сообщение, сеньор Хаклют, — сказал он. — Но должен вас огорчить: дело Брауна в суде не разбиралось, а потому сведения об этой Халискос представляют чисто дилетантский интерес. Правда, было бы справедливо реабилитировать его в глазах вдовы.

— На мой взгляд, следовало бы положить конец всем пересудам, сеньор, — ответил я. — Толстяк Браун был хорошим человеком, лучше многих из тех, кого я встретил здесь, в Вадосе. Однако все, начиная с епископа, склоняют его имя. Теперь, когда вам удалось отразить нападки судьи Ромеро, ваше положение в среде адвокатов не хуже, чем у Люкаса…

— Я бы этого не сказал, — сухо перебил он.

— Но многие так считают. Послушайте, Толстяк был убежден, что Эстрелита Халискос — самая обычная девка, и ей самой никогда в голову бы не пришло шантажировать Брауна. Ее научили. И если за ее спиной кто-то был, то его-то и следует вывести на чистую воду…

— Сеньор, мне представляется, что вы слишком большое внимание уделяете словам какой-то девушки. — В голосе Домингеса слышалось явное сожаление. — С нашей стороны было бы ошибочно, так же как и со стороны тех, кто обвиняет сеньора Брауна, пытаться использовать первую попавшуюся версию. Нам просто многое не известно. Я могу лишь обещать, что мы, старые друзья Брауна, сделаем все, что в наших силах, для него и особенно для его вдовы.

Я добивался совсем другого, но приходилось довольствоваться и этим.

Хоронить Брауна должны были на следующий день. Но мне так и не удалось узнать где. Похоже, я натолкнулся на заговор молчания. Видимо, опасались волнений, подобных тем, что произошли в день похорон Герреро. Вряд ли Брауна могли хоронить за счет муниципалитета, не был он и осужденным преступником, однако, обзвонив известные мне кладбища, я выяснил, что там погребения не будет. Конечно, Браун не посещал регулярно католическую церковь, но на всякий случай я позвонил в епископат; секретарь подтвердил, что Браун не был прихожанином и ему ничего не известно о похоронах.

Таким образом, тело Брауна собирались предать земле в тайне от всех.

И мне ничего другого не оставалось, как вновь вернуться к своей работе.

Все складывалось довольно гладко. После небольшого уточнения первоначальную смету проекта удалось сократить на четверть миллиона доларо, однако возражения Диаса оказались весьма серьезными. Я поручил финансистам заняться подсчетами и отправился на встречу с Энжерсом.

Когда я заглянул в его кабинет, он весь как-то сжался, словно опасаясь, что я могу его ударить, и только в течение разговора принял свой обычный вид.

— Я зашел к вам, — начал я, закуривая сигарету, — по поводу трущоб Сигейраса.

Энжерс промолчал, ожидая, что я скажу дальше.

Я старался говорить не спеша.

— Как я уже указывал ранее, но чему не придавалось никакого значения, вы в основном сводили все к тому, чтобы выгнать обитателей лачуг. В нынешнем положении вам, по-видимому, потребуется добавить к этому какое-то обоснование, вроде того, что это место понадобилось для складских помещений, или что-то в этом роде, что не соответствует действительности. Центр города был хорошо спланирован, там все предусмотрено. Так вот: готовы ли власти сами выставить Сигейраса или мне по-прежнему необходимо придумывать формальные предлоги?

— Мы не можем так просто избавиться от него, — недовольно проговорил Энжерс. — Сам по себе факт, что человек, разыскиваемый полицией, скрывается, еще не является проступком, за который его можно лишить гражданства. Будь по-иному, все оказалось бы гораздо проще. Нам нужен план перестройки района, чтобы законным образом лишить его всех прав.

Я промолчал, вспомнив последнее посещение трущоб. Увидев тогда сеньору Браун, я совершенно забыл о цели своего приезда. Мне настойчиво пытались внушить, что выселению обитателей трущоб нет альтернативы. Но я понимал, что выгнать их — значило обострить проблему до такой степени, что правительство вынуждено будет наконец принять меры. Пусть крестьяне не привыкли жить в современных квартирах, так постепенно привыкнут. Аналогичные проблемы возникают всегда, когда подобные трущобы сметают с лица земли.