Валис - Дик Филип К.

– По-твоему, сражение под Курском выиграл Бог? – спросил я Шерри. – Вот удивились бы русские! Особенно те, кто строил танки, вел их в бой, и кого убили в этом бою.

Шерри терпеливо пояснила:

– Для Бога мы инструменты, при помощи которых он действует.

– Ладно, – сказал Кевин. – В случае Лошадника Богу достался бракованный инструмент. А может, они оба бракованные. Вроде как восьмидесятилетняя старушка за рулем «пинто», а у того бензобак пробит.

– Немцы должны были показать русским дохлую кошку Кевина, – сказал Жирный. – Не какую-то там любую дохлую кошку. Кевина беспокоит только эта, конкретная кошка.

– Этой кошки, – возразил Кевин, – и в природе не было во время Второй мировой.

– Ты горевал по ней? – осведомился Жирный.

– Как я мог горевать? Ее ведь тогда не было.

– То есть она пребывала в том же состоянии, что и сейчас, – констатировал Жирный.

– Неправильно, – обиделся Кевин.

– В каком смысле неправильно? – спросил Жирный. – Чем ее не существование сейчас отличается от ее не существования тогда?

– Ну, теперь у Кевина есть ее труп, – заметил Дэвид. – Есть за что цепляться. В этом вся суть кошкиного существования. Она появилась на свет, чтобы стать трупом, при помощи которого Кевин смог бы отрицать милость Божию.

– Кевин, а кто создал твою кошку? – спросил Лошадник.

– Бог создал, – ответил Кевин.

– По твоей логике выходит, что Бог создал отрицание своих собственных добрых качеств, – отметила Шерри.

– Бог туп, – сказал Кевин, – и божественность его тупа. Я всегда это говорил.

Шерри спросила:

– А много нужно умения, чтобы создать кошку?

– Нужны всего лишь две другие кошки. Самец и самка, – сказал Кевин. Однако он уже начал понимать, куда его заманили. – Нужно… – Он ухмыльнулся. – Ладно, нужно умение, если говорить о целях бытия.

– Ты не видишь целей? – удивилась Шерри.

Поразмыслив, Кевин согласился:

– У живых существ есть цели.

– А кто вложил в них эти цели? – не унималась Шерри.

– Они… – Кевин помедлил. – Они сами и есть эти цели. Живых существ нельзя отделить от их целей.

– Выходит, животное – это выражение цели, – сказала Шерри. – Значит, у бытия есть цель.

– Только местами.

– Отсутствие цели порождает цель.

Кевин окинул ее взглядом.

– Чтоб ты провалилась! – сказал он.

Я полагаю, что циничный подход Кевина сделал гораздо больше для подтверждения Лошадникова безумия, чем любой другой единичный фактор – ну, не считая, конечно, самой причины этого сумасшествия, какой бы она ни была. Кевин непреднамеренно стал инструментом в руках неведомых сил, и Жирный это понимал.

Кевин не мог предложить достойной альтернативы заболеванию Жирного. Его циничная ухмылка была в некотором роде оскалом самой Смерти – этакий ухмыляющийся череп. Кевин жил, чтобы доказать никчемность жизни. Меня всегда поражало, что Жирный при всем при этом продолжает общаться с Кевином, но позже я понял – почему. Всякий раз, как Кевин обрушивался на заблуждения Жирного – высмеивал и пародировал их, – Лошадник становился сильнее.

Насмешки являлись единственным противоядием для безумия Жирного, и он под их градом чувствовал себя только лучше. Жирный понимал это, как бы далеко ни унесло его крышу. Да что там – это прекрасно понимал и Кевин, однако контур обратной связи в голове вынуждал его продолжать нападки снова и снова.

Так что нападки усиливались, а Жирный становился все сильнее. Очень похоже на греческий миф.

В своей экзегезе Жирный вновь и вновь возвращался к этой теме. Он верил, что прожилки иррационального пронизывают всю вселенную, вплоть до Бога или Высшего Разума, стоящего за ней.

Жирный писал:

Очевидно, что Жирный экстраполировал свое личное горе – потерю Глории – до космических масштабов.

В параграфе 32 об этом еще больше: