1Q84. Книга 1 - Мураками Харуки

Отложив ручку, Аомамэ глубоко вздохнула. И вспомнила глаза Цубасы — остекленевшие, без малейших признаков жизни. Ребенок смотрел на Аомамэ в упор. И в то же время не глядел ни на что конкретно. В этом взгляде не хватало чего-то самого важного.

Все не так просто, подумала Аомамэ. Не такой он чистенький, этот «Авангард», как описывают газеты. Его мрачную изнанку тщательно скрывают от посторонних. По словам хозяйки, их лидер постоянно насилует десятилетних девочек, называя это религиозным ритуалом. Журналисты об этом не знают. Они провели на территории секты каких-то полдня. Посетили образцовое молитвенное собрание, отобедали свежайшими продуктами, выслушали идеальную лекцию о просветлении — и довольные разъехались по домам. Что творится за кулисами этого шоу, не увидел никто.

Выйдя из библиотеки, Аомамэ зашла в ближайшую кофейню и заказала кофе. Ожидая заказа, из автомата у выхода позвонила Аюми. Но вместо Аюми трубку взяла сослуживица.

— Она сейчас на дежурстве, вернется часа через два, — сообщила трубка, и Аомамэ, так и не представившись, обещала перезвонить позже.

Вернувшись домой, она снова набрала тот же номер.

— Привет! Как дела? — сразу выпалила Аюми.

— Нормально. А у тебя?

— Да пока все ровно. Хотя нормального мужика до сих пор не нашла. А ты?

— Та же ерунда, — ответила Аомамэ.

— Э, так не пойдет! — решительно заявила Аюми. — Если уж такие привлекательные самочки, как мы с тобой, не могут найти достойных самцов — это неправильно! Нужно срочно что-то предпринимать!

— Наверное… А ты чего так раскричалась-то? Вроде на службе? Или вокруг нет никого?

— Вокруг все в порядке, — сказала Аюми. — Говори что хочешь.

— У меня к тебе просьба. Если, конечно, не затруднит. Кроме тебя, больше просить некого.

— Давай! Не знаю, смогу ли, но постараюсь…

— Ты знаешь такую религиозную секту — «Авангард»?

— «Авангард»? — Аюми помолчала добрые секунд десять. — Кажется, знаю. Община, из которой вышли ублюдки, перестрелявшие полицию в Яманаси? Троих наших тогда положили, сволочи. Но сам «Авангард», насколько я помню, отмазался. Вроде бы к ним присылали следователей, но улик так и не нашли… А ты почему спрашиваешь?

— Я хочу выяснить, не числилось ли за «Авангардом» каких-нибудь грехов после той перестрелки, — сказала Аомамэ. — Административных или уголовных, все равно. Я человек гражданский и способов такого поиска не знаю. Сколько газет ни читай, правда все равно где— то там. Вот я и надеюсь, что для полиции это выяснить немного проще.

— По идее, конечно, все должно быть просто, — отозвалась Аюми. — Залез в базу данных, набрал ключевое слово… Но на самом деле японская полиция жутко тормозит с компьютеризацией. Лет на несколько, по крайней мере. Сегодня, чтобы такие вещи выяснить, придется писать официальный запрос в полицию Яманаси и визировать эту бумагу у начальства. В письменном же виде объясняя, зачем мне это понадобилось. Здесь ведь та еще контора. Куча народу получает зарплату за то, чтобы все было сложнее и запутанней.

— Вот как? — Аомамэ вздохнула. — Значит, мимо?

— Погоди, а зачем тебе такая информация? У тебя с «Авангардом» какие-то счеты?

Чуть подумав, Аомамэ решила сказать как есть.

— Вроде того. Дело касается изнасилований. Подробней пока сказать не могу, но речь идет об изнасилованиях несовершеннолетних. Есть информация, что руководство секты занимается этим регулярно под видом религиозных обрядов.

Аомамэ почти физически ощутила, как ее собеседница напряглась.

— Педофилия? Ну и скоты…

— Вот и я о том же, — сказала Аомамэ.

— Сколько девочкам лет?

— Кому десять, кому чуть больше. В любом случае, менструации еще не начались.

Аюми помолчала. А потом сказала совершенно бесстрастным тоном:

— Я тебя поняла. Если так, что-нибудь придумаю. Два-три дня подождешь?

— Да, конечно. Позвони, как что-нибудь выяснишь.

Они поболтали еще немного о мире без любви.

— Ох, ладно… — наконец вздохнула Аюми. — Пора опять за работу.

Повесив трубку, Аомамэ еще долго сидела на стульчике у окна и разглядывала свои руки. Длинные тонкие пальцы с коротко подстриженными ногтями. Без маникюра. Глядя на свои ногти, она вдруг подумала, как мимолетна и хрупка ее жизнь. Постричь ногти — еще не значит принять решение. Пока все решается за меня, а я лишь молча исполняю чужую волю. Не важно, нравится мне это или нет. Но кто, черт возьми, решает, что мои ногти нужно стричь именно так, а не как-либо иначе?