Лана - Белянин Андрей Олегович

Впрочем, если бы я тогда знал, как часто она сама стояла на той грани, где собственное перерезанное горло является единственной лучистой улыбкой всем проклятиям этого мира, я бы…

Я не осуждал ее за то, что она сделала со мной. Не осуждал, частично из высокомерия и, может быть, гораздо более из-за наивности. Или глупости! Возможно, это будет честнее…

Зло, лежащее на поверхности бытия, безобразно, в какие бы красивые философские откровения ни облекала его человеческая трусость. Но глубинное Зло, тайное, не видимое глазом, не осязаемое руками, страшно именно тем, что путь к его познанию завораживающе долог…

Так начались дни, месяцы и годы моего обучения. Я раскрывал ей душу, а она, вооружась циркулем и резинкой, кроила в ней какие-то собственные схемы, решала свои уравнения, доказывала непрописные истины и каждый раз заставляла меня начинать мою жизнь с чистого листа. Тот, что она считала испорченным, навеки исчезал в топке ее презрительного взгляда, хороших отметок я не получал никогда, а ее уроки были порой абсолютно бесчеловечны. И полем битвы служила только моя душа, потому что душа Ланы была уже проиграна. Тогда я еще не знал, КОГО она хочет из меня воспитать и ее ли это желание…

Она раскрывалась не сразу, если, разумеется, раскрывалась вообще хоть кому-нибудь. Ее рассказы о себе были одновременно предельно шокирующими и максимально откровенными. Каждый раз она словно искушала меня – а смогу ли я и дальше общаться с человеком, прошедшим такую грязь, совершившим страшные поступки, не ведающим различия между болью и лаской, отвергающим любую человеческую мораль и принимающим лишь один закон – Космического Сверхаб-солюта!

Примерно в этом ключе и велись наши беседы. Обычно я заказывал столик в угловом отделении маленького полуподвального кафе, где посетителей было немного, она скидывала под столом обувь и забиралась на скамью с ногами, на нас не обращали внимания, и говорить можно было почти обо всем…

– Давай по порядку. Кто сотворил мир?

– Господь Бог, – послушно отвечал я.

– Хорошо, а кто сотворил Бога?

– Никто. Бог был, есть и будет всегда. Он связующая суть мироздания и само мироздание.

– Как еще мы можем называть Бога?

– Как угодно – Святой Дух, Отец Вседержитель, Иегова, Аллах и его девяносто девять «имен», а еще…

– Стоп, ошибка! Я не имею в виду его «имена», попробуй обозначить сущность Бога.

– Некий глобальный Абсолют, подойдет?

– Вполне. А что над Абсолютом? – спрашивала она, пригубив красное вино. Мой фужер оставался почти нетронутым…

– Ничего. Как над вечностью может быть сверхвечность?

– Легко. Если мы подразумеваем, что бесконечность не имеет конца, то из какой исходной точки мы отсчитываем эту самую бесконечность, чтобы доказать самим себе ее реальность? Так и с Абсолютом. Мы знаем о нем лишь потому, что он познаваем нами. Если же это и есть Бог, то он, по определению, всемогущ. Ему подвластно все в созданном им мире. Он вершина добра и зла, альфа и омега, начало и конец.

– Подожди, но ведь тогда получается, что…

– Есть возможный Сверхабсолют, для которого понятий добра и зла, как божественных, так и человеческих, не существует. Он выше их. Он не вмешивается в нашу жизнь, он просто есть, без ограничений и условий, объяснений, умствований и всех прочих попыток понимания.

– Но все мировые религии отвергают это!

– Правильно, умничка, – впервые улыбнулась она. – Любая религия создана для того, чтобы объяснить человеку существующий мир и облегчить возможность выживания в социуме. У меня другие цели, я ничего тебе не облегчаю…

На каком-то этапе я поймал себя на ощущении, что ей просто не хватает слов. Либо те слова, с которыми она ко мне обращалась, были слишком символичны, либо слишком просты, что, но сути, подразумевало трактовку двух, а то и трех взаимопротиворечащих выводов одновременно. Привычные взгляды рушились, мы не находили понимания именно потому, что мое собственное образование услужливо подсовывало целый пласт давно доказанных решений, напрочь уводя от того единственно верного пути, о котором она пыталась мне рассказать…

– Ты всегда смотришь мне в глаза, почему?

– Не знаю, – уже привычно подразумевая в ее вопросе подвох, попытался честно ответить я. – Они как зеркало.

– Ты смотришь в мои глаза и видишь там свое отражение, так?

– Да.

Но свое отражение ты можешь видеть в чьих угодно глазах. Более того, на глади воды, в стекле автомобиля, на лезвии ножа, на экране сотового телефона… да где угодно. Что же тогда ты ищешь в зеркале именно моих глаз?