Проклятый "Мустанг" - Прозоров Александр

Полицейский не обманул – отель и вправду оказался вполне приличным. Постояльцу здесь выделили не комнату, а отдельное бунгало, стоящее среди высоких зарослей акации и можжевельника. И все это – по цене обычного мотеля. А вот касадос, который так настойчиво рекомендовал ему лейтенант, Молдера разочаровал. Это оказалась всего лишь тушеная с овощами фасоль, в которую добавили рис и мелко порезанную свинину. К тому же, фасоль была совершенно пресная, и если бы не стоящие на столике ресторана соусницы с кетчупом и чили, есть «национальное блюдо» оказалось бы просто невозможно. Зато кофе здесь оказался просто великолепен. Фокс Молдер долго сидел за столом, маленькими глотками вбирая горьковатый напиток и глядя на льющиеся за краем легкого навеса плотные струи дождя. Он пытался найти способ, с помощью которого среди четырехмиллионного населения страны удалось бы вычислить колдуна, способного наложить столь действенное заклятие, как доставшееся «Мустангу». Пытался – и не находил. Вряд ли местное население так просто станет раскрывать незнакомцу свои тайны. Получалось, следовало найти человека, которого удастся быстро расположить к себе и разговорить на интересную для ФБР тему. Лейтенант на эту роль явно не годился – похоже, в магию он категорически не верил. Да и искать чародея следовало все равно не здесь, а в Палм-Суре. Если Роберт Бартуолок провел там целых четыре дня и никак не проявился в глупых выходках – значит, занимался чем-то более важном для себя, чем эпатирование окружающих. Наверняка разгадка проклятия «Мустанга» находится где-то там.

Допив кофе, спецагент поднялся, попросил портье разбудить себя в шесть утра, а на семь заказать такси для поездки в Палм-Суре, и отправился спать.

Сан-Хосе, Коста-Рика,

29 июля 1998 г. 08:10.

Поутру на улице оказалось не то что не жарко, но и даже ощущался явственный холодок. Впервые за последние три месяца Молдер пожалел, что на нем поверх рубашки одет только пиджак, и нет ни плаща, ни теплого пальто. Впрочем, в салоне такси, сделанного из низкой остроносой «Мазды», он быстро согрелся и, откинувшись на спину, залюбовался проносящимися за окном пейзажами.

Через еще только просыпающийся город машина промчалась за считанные минуты, после чего за окнами замелькали горные уступы, сменяемые однообразными, уходящими до самого горизонта кофейными полями. Шоссе петляло между слишком крутыми склонами или расселинами, вскоре Молдер почувствовал, как у него начинают слипаться глаза. Когда он проснулся – по сторонам уже стояла плотная зеленая стена джунглей, а «Мазда» мчалась по прямой, как стрела, узкой серой ленте.

– Где мы? – попытался узнать он у таксиста, но тот ответил совершенно неразборчивой тирадой. Все ясно: испанец.

По счастью, в крохотной стране, имеющей от силы сто миль от границы до границы, много все равно не наездишь. Еще десяток минут – и они влетели в поселок, состоящий из жердяных шалашиков, поставленных на высокие сваи.

– И это здесь называют городом? – удивился коренной американец.

Впрочем, обычные дома в Палм-Суре все-таки обнаружились. Все двадцать стояли на главной площади и представляли из себя, скорее, центр жизнеобеспечения: банк, мэрия, магазины, офисы пары сельскохозяйственных компаний, судя по большим вывескам, полицейский участок и бар, перед которым расположилась обширная асфальтированная площадка, плотно окруженная навесами, явно предназначенными для спасения мелких торговцев и их добра от солнца и дождя. Именно навесы заставили Молдера заподозрить, что хибары перед городом – не более, чем муляжи, заставляющие туристов верить, что они приехали в действительно дикие, необжитые места.

Таксист высадил пассажира как раз на площадке, быстро пересчитал деньги, после чего лихо развернулся и умчался обратно в столицу.

Здесь, на тянущейся до самого Карибского моря равнине, было не в пример более жарко и душно, нежели на плоскогорье вокруг столицы. Но, по крайней мере, голову не припекало солнце – по небу бескрайним ванным одеялом ползли пухлые облака. Молдер подошел к единственной работающей в этот ранний час лавке с сувенирами. Здесь лежало несколько каменных шариков, небольшие циновки, расписанные странными узорами керамические тарелки и чашки, уже знакомые по аэропорту бронзовые бабочки, обожженные до черноты деревянные фигурки, изображающие непонятно кого, занавеси из толстых разноцветных нитей, широкополые соломенные шляпы и шерстяные пончо со множеством кисточек по краям. Увидев скучающего европейца, смуглый мальчишка лет четырнадцати, босоногий, в больших свободных штанах и огромной футболке явно с чужого плеча встрепенулся, замахал над товаром рукой, отгоняя любопытную муху.