Валис - Дик Филип К.

– У нее умер друг, – подтвердил Жирный. – И мать умерла от рака.

– И Шерри почувствовала вину за то, что ее друг умер, и ее мать умерла. Ты чувствуешь вину за то, что умерла Глория. Не лучше ли нести вместо этого ответственность за собственную жизнь? Ты обязан защищать себя.

– Я обязан помочь Шерри, – сказал Жирный.

– Давай-ка вернемся к списку.

Склоняясь над списком из десяти вещей, которые он больше всего хотел бы сделать, Жирный спрашивал себя, все ли шарики на месте у самого Мориса. Конечно же, Шерри не хотела умирать. Она упорно и отважно боролась, справилась не только с раком, но и с химиотерапией.

– Ты хочешь прогуляться по пляжу в Санта-Барбаре, – сказал Морис, изучая список. – Это номер первый.

– И что не так? – насупился Жирный.

– Ничего. Зачем?

– Читай второй пункт, – сказал Жирный. – Я хочу, чтобы со мной была симпатичная девушка.

– Возьми Шерри, – предложил Морис.

– Она…

Жирный замялся. На самом деле он просил Шерри поехать с ним на пляж в Санта-Барбару и провести там уикенд в одном из шикарных отелей. Она сказала, что слишком занята в церкви.

– Она не поедет, – заключил Морис. – Она слишком занята – чем?

– Церковью.

Они посмотрели друг на друга.

– Ее жизнь не слишком изменится, когда вернется рак, – заключил Морис. – Она говорит о своем раке?

– Да.

– С продавцами в магазинах? С любым, кого встретит?

– Да.

– Ну вот. Ее жизнь изменится, ее будут жалеть. Лучше бы ей помереть.

Жирный с трудом проговорил:

– Однажды она сказала мне, – он едва мог ворочать языком, – что ее болезнь – лучшее, что когда-либо случалось с ней. Потому что тогда…

– Она стала получать деньги от федеральных властей.

– Верно, – кивнул Жирный.

– Ей больше не нужно работать. Думаю, она до сих пор пишет, что у нее обострение, хотя на самом деле – ремиссия.

– Да, – уныло согласился Жирный.

– Ее поймают. Справятся у ее доктора. Тогда ей придется искать работу.

– Шерри никогда не станет искать работу, – с горечью проговорил Жирный.

– Ты ненавидишь эту девушку, – сказал Морис. – И, что еще хуже, не уважаешь. Она просто бездельница. Мошенница высшего класса. Обдирает тебя как липку – и эмоционально, и финансово. Ты ее кормишь, а она еще и получает пособие. Рэкет, раковый рэкет. А ты лопух. Ты в Бога веришь? – неожиданно спросил он.

Судя по вопросу, можно понять, что Жирный не слишком распространялся о своей связи с Богом на психотерапевтических сеансах Мориса. Не очень-то хотелось обратно в Северное отделение.

– В некотором смысле, – сказал он. Но лгать на эту тему Лошадник не мог, так что продолжил: – У меня собственная концепция Бога. Она основана на моих собственных… – Жирный помедлил, думая, как избежать ловушки, образованной этими словами, – …мыслях.

– Это для тебя очень трепетная тема? – поинтересовался Морис.

Жирный не понимал, к чему тот клонит, если вообще клонит к чему-то. Сам он не видел своей истории болезни, не знал, видел ли ее Морис, и что там написано.

– Нет, – сказал он.

– Ты веришь, что человек создан по образу и подобию Божьему?

– Верю, – ответил Жирный.

И тут Морис опять заорал:

– В таком случае самоубийство – прямое оскорбление Бога! Ты об этом подумал?

– Я думал об этом, – сказал Жирный. – Я очень много думал об этом.

– Да? И что же ты надумал? Давай-ка я скажу тебе, что написано в Книге Бытия на случай, если ты забыл. «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему, и да владычествует он над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом…»

– Ладно, – прервал Жирный. – Но это сказал божественный создатель, а не настоящий Бог.

– Что? – спросил Морис.

Жирный объяснил:

– Это Йалдабаот. Его иногда называют Самаэлем, слепым богом. Он отступник.

– О чем ты, черт возьми, толкуешь? – взорвался Морис.

– Йалдабаот – это чудовище, порожденное Софией, которое изверглось из Плеромы,^[15] – сказал Жирный. – Он решил, что он единственный бог, и ошибся. У него есть одна проблема – он слеп. Он создает наш мир, но, поскольку он слеп, получается плохо. Истинный Бог наблюдает за происходящим сверху и, преисполненный жалости, решает нам помочь. Отблески света Плеромы…

Не спуская с Жирного глаз, Морис поинтересовался:

– Кто это понапридумывал? Ты?