Валис - Дик Филип К.

Я не могу сказать, как называлась церковь Шерри, поскольку она и сейчас еще существует (как, впрочем, и Санта-Ана), поэтому пользуюсь определением Шерри: Иисусова кондитерская. Полдня Шерри проводила на телефонах в приемной. Она участвовала в благотворительных программах, то есть распределяла дармовую пищу, субсидии на жилье, советовала, как прожить на пособие, и старалась оградить церковь от проникновения шпаны и наркоманов.

Шерри не любила наркоманов, и на то были причины. Наркоманы ежедневно появлялись с новыми уловками. Особенно ее бесило даже не то, что они выдуривали у церкви деньги, а то, что потом похвалялись этим. Однако поскольку наркоманы не слишком-то любят друг друга, они обычно появлялись в церкви, чтобы заложить своих приятелей. Шерри вносила имена в черный список.

Как правило, после работы в церкви она приходила домой, ругая на чем свет стоит ужасные условия, рассказывала, что наркоманы придумали на сей раз и как Ларри, священник, сидит сложа руки и ничего не предпринимает.

Прожив с Шерри неделю, Жирный узнал о ней намного больше, нежели за предыдущие три года знакомства. Шерри была обижена на все живое. Чем больше она имела дела с кем-то или чем-то, тем больше обижалась. Великая эротическая любовь ее жизни приняла форму священника – Ларри. В тяжелые времена, когда она в буквальном смысле умирала от рака, Шерри сказала Ларри, что самое сильное ее желание – переспать с ним. На что Ларри ответил (это поразило Жирного, который ожидал иного ответа), что он, Ларри, никогда не смешивает свою общественную жизнь с деловой. (Ларри был женат и имел троих детей и внука.) Шерри по-прежнему любила его и хотела лечь с ним в постель. Она понимала, что потерпела фиаско.

Единственный, по ее мнению, положительный момент состоял в том, что когда Шерри жила у сестры – или, наоборот, умирала у сестры, как любила она говаривать, – у нее случился приступ, и отец Ларри приехал, чтобы отвезти ее в больницу. Когда он взял Шерри на руки, она поцеловала его, и Ларри ответил ей «французским поцелуем». Шерри не раз рассказывала об этом Жирному. Она тосковала по тем временам.

– Я люблю тебя, – сообщила Шерри Жирному однажды ночью, – но по-настоящему я люблю Ларри, потому что он спас меня, когда мне было плохо.

Вскоре Жирный пришел к мнению, что религия в церкви Шерри – дело десятое. Главным же было отвечать на телефонные звонки и рассылать почту. Какие-то мутные личности – которых могли звать Ларри или Мо, или Кёрли, как казалось Жирному, – толкались в церкви, получая жалованье несравнимо выше, чем у Шерри, и при этом ни черта не делали. Шерри всем им желала скорейшей смерти. Она всегда с удовольствием рассказывала об их неприятностях – как у кого-то не завелась машина, кого-то оштрафовали за превышение скорости, а кого-то отругал отец Ларри.

– Эдди скоро вытурят с работы, – говорила Шерри, едва войдя в дом. – Так и надо маленькому говнюку.

Один нищий вызывал у Шерри хроническое раздражение. Этот человек по имени Джек Бамбина, по словам Шерри, рылся в помойках и выискивал там презентики для нее. Джек Бамбина обычно появлялся, когда Шерри была в церкви одна, и вручал ей замызганную коробку с «гостинцами» и приложенной запиской, в которой сообщал о своем намерении посвататься. Шерри с первого взгляда распознала в нем маньяка и всерьез опасалась, что когда-нибудь Джек Бамбина прикончит ее.

– Когда он опять придет, я позвоню, – говорила он Жирному. – Не собираюсь оставаться с ним наедине. Во всем Епископальном фонде не найдется таких денег, чтобы компенсировать мне общение с Джеком Бамбиной, особенно учитывая, сколько они мне платят, а платят мне ровно вполовину меньше, чем получает говнюк Эдди.

Мир для Шерри разделялся на бездельников, маньяков, наркоманов, гомиков и друзей-предателей. Не видела она пользы и в мексиканцах с неграми. Жирный не уставал удивляться полному отсутствию в ней христианского милосердия. Как могла Шерри работать в церкви – и хотеть работать там, – если она не любила, боялась и презирала любое человеческое существо из числа ныне живущих и все время жаловалась на жизнь?

Шерри обижалась даже на свою сестру, которая приютила ее, кормила и заботилась о ней, когда Шерри была больна. Причина: Мэй ездила на «мерседесе» и имела богатого мужа. Но больше всего Шерри обижалась на свою лучшую подругу Элеонору; та сделала карьеру – стала монахиней.

– Вот я тут подыхаю в Санта-Ане, – не уставала повторять Шерри, – а Элеонора разгуливает по Лас-Вегасу.