Дикие карты - Мартин Джордж

Сандра снова приложилась к своему стакану.

Двадцать лет. За это время ее тело состарилось на пятьдесят. Девочка на снимке была Сандрой, ее отец сделал эту фотографию в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году. Годом раньше он изнасиловал ее: ее тело уже было вполне зрелым, несмотря на то что она появилась на свет всего пять лет назад, в пятьдесят первом.

На лестнице за дверью ее квартиры послышались осторожные шаги, замершие у порога. «Снова пора делать эту мерзкую работу. Черт бы тебя побрал, Сандра, зачем ты только позволила Миллеру уговорить тебя на это. Черт бы тебя побрал, зачем ты только позволила себе что-то почувствовать к человеку, которого следовало просто использовать». Даже через дверь она ощущала слабое покалывание — ей передалось нетерпеливое ожидание мужчины, обостренное ее собственными чувствами к нему. Женщина почувствовала, как рванулось ему навстречу ее тело, и ослабила самоконтроль. Потом закрыла глаза. Они уже шесть месяцев были любовниками.

«Хотя бы насладись этим чувством. Радуйся, что хотя бы на какое-то время снова станешь юной». Она ощущала, как стремительно преображается все ее тело, как напрягаются мышцы и сухожилия, придавая ей новый облик. Спина распрямилась, лицо разгладилось, кожа утратила сходство с пергаментом. Груди налились в ответ на сладкое покалывание внизу живота. Она провела рукой по шее и обнаружила, что висячие складки исчезли. Сандра сбросила с плеч халат.

«Ну вот и все. Сегодня что-то очень быстро». Она знала, что увидит, когда откроет глаза. Ну да — ее тело стало гибким и юным, со светлым пушком лонных волос и маленькой упругой грудью, как на фотографии. Облик этого видения, созданного сознанием ее возлюбленного, был детским, но отнюдь не невинным. «Всегда одно и то же. Всегда совсем юная, всегда белокурая — должно быть, какой-то образ из его прошлого. Заблудшее дитя, девственница и распутница одновременно».

Сандра провела кончиком пальца по соску. Он затвердел и поднялся, и она тихонько ахнула от наслаждения. Между бедрами у нее уже было влажно.

Он постучал. Из-за двери доносилось его дыхание, учащенное после подъема на третий этаж, — оно совпадало с ритмом ее дыхания — женщина уже растворилась в нем.

Она отперла дверь, отодвинула засов. Убедившись, что на площадке больше никого нет, Сандра распахнула дверь и предстала перед ним в своей наготе. На мужчине была маска из синего бархата, закрывавшая глаза и нос, тонкие губы изгибались в улыбке, однако его нетрудно было узнать — отклик ее тела сказал ей все, что было нужно.

— Грег, — проговорила она голосом маленькой девочки, в которую превратилась. — Я так боялась, что ты не сможешь сегодня прийти.

Хартманн проскользнул в комнату, закрыл за собой дверь и, не говоря ни слова, поцеловал ее долгим поцелуем. Его язык встретился с ее языком, руки обхватили тонкую талию. Когда он наконец со вздохом оторвался от нее, она прижалась щекой к его груди.

— Мне нелегко было улизнуть, — прошептал Грег. — Пришлось прокрасться по черной лестнице отеля, как вору... в этой маске... — Он рассмеялся, но в этом смехе не было веселья. — Я думал, это голосование никогда не кончится. Господи, малышка, ты что, решила, что я тебя бросил?

Женщина улыбнулась и сделала крошечный шажок в сторону. Потом взяла его руку в свою и направила себе между ног, прерывисто вздохнув, когда его палец погрузился во влажную теплоту.

— Я ждала тебя, любовь моя.

— Суккуба, — выдохнул он. Она негромко, совершенно по-детски прыснула.

— Идем в постель, — прошептала она.

Очутившись рядом с продавленным матрасом, Сандра развязала ему галстук и принялась расстегивать рубаху, нежно покусывая его соски. Потом встала перед ним на колени, расшнуровала его ботинки, стащила с него носки и лишь после этого расстегнула ремень и спустила брюки. Тогда она с улыбкой подняла на него глаза и начала ласкать его пробуждающийся член. Грег потянулся снять маску, но был остановлен протестующим жестом.

— Нет, не надо, — велела женщина, зная, что именно этих слов он ждет от нее. — Будь незнакомцем.

Она снова пробежала языком по его члену и принялась ласкать его губами. Потом толкнула любовника на матрас, нежно обхватила его орудие ладонями и начала играть с ним, дразня и разжигая мужчину и чувствуя, как в ответ на его растущую страсть все больше и больше возбуждается сама, пока эта ослепительная вздымающаяся волна не накрыла ее с головой. Грег издал низкий горловой рык и оттолкнул ее, потом перевернул и грубо раздвинул ей ноги. Он взял ее, напористо и стремительно: глаза в прорезях маски дико блестели, пальцы впились в ее ягодицы так, что она закричала. Его возбуждение ураганом бушевало в ее мозгу, оно было бешеным вихрем, неистовством, овладевшим ими обоими. Сандра чувствовала, что он уже близок к кульминации, и инстинктивно плыла на этой алой волне, сжимая зубы, а он все глубже впивался ногтями в ее кожу и вонзался в нее, еще и еще...

Грег застонал.

Она почувствовала, как он изливается в нее, и продолжила двигаться под его телом. Разрядка настигла ее миг спустя после него. Вихрь у нее в голове начал понемногу утихать, буйство цветов померкло. Сандра отчаянно уцепилась за это воспоминание, запасая энергию, чтобы еще какое-то время удерживать юный облик.

Из-под своей маски Хартманн смотрел на нее. Его взгляд обежал ее тело: синяки на груди, красные воспаленные полукружия, оставленные его ногтями.

— Прости меня, Суккуба.

Женщина притянула его к себе с улыбкой, какой — она знала это — он ждал от нее. Она не давала его возбуждению улечься до конца, потому что только так могла оставаться Суккубой.

— Ничего страшного, — успокоила она его. Потом склонилась и принялась целовать его плечо, шею, ухо. — Ты ведь не хотел сделать мне больно.

Сандра взглянула на его лицо, протянула руку и распустила завязки его маски. Его губы исказились, в глазах стояло раскаяние.

«Обними его, прикоснись к его пламени. Утешь его. Шлюха».

Она была Суккубой, самой известной и дорогой проституткой в городе, с пятьдесят шестого по шестьдесят четвертый год. Никто не догадывался о том, что, когда все началось, ей было лишь пять лет, а к тузу, который она вытянула из колоды диких карт, прилагался джокер. Нет, их волновало только то, что она, Суккуба, могла превращаться в предмет их фантазий — будь он мужчиной или женщиной, молодым или старым, покорным или властным. Она с легкостью принимала любой облик и любую форму, она была Пигмалионом их горячечных снов. Никто не знал и не задумывался о том, что Суккуба неизбежно превращается в Сандру, что ее тело стареет слишком быстро, что Сандра ненавидит Суккубу.

Когда двенадцать лет назад она бежала от своих родителей, то поклялась, что никогда больше не позволит использовать себя и будет дарить наслаждение и радость лишь тем, кто без нее не может на них и надеяться.

"Будь Миллер проклят. Будь он проклят, этот карлик, который втянул меня во все это. Будь он проклят за то, что послал меня к этому человеку. Будь проклята я за то, что слишком привязалась к Грегу. И будь проклят этот чертов вирус, который не дает мне открыться ему. Господи, чего только стоил мне этот вчерашний ужин в «Козырных тузах»...

Сандра знала, что чувства, в которых Хартманн клялся ей, были искренними, и ненавидела это знание. Но и ее сочувствие к джокерам было искренним, и в ДСО она участвовала по зову сердца. Знакомства в правительстве и уж тем более в СКИВПТе были очень важны. Хартманн имел влияние среди тузов, которые после долгих лет гонений начали выступать на стороне властей, как Черная Тень, Многолик, Невидаль, Плакальщик. В лице Хартманна ДСО получил канал, по которому правительственные деньги перегонялись к джокерам: Сандра выяснила суммы наихудших предложений по нескольким правительственным контрактам, и они переправили эту информацию компаниям, владельцами которых были джокеры. Но самым главным было то, что именно в силу своих отношений с Хартманном она могла помешать Миллеру окончательно превратить ДСО в радикальную группировку, как того хотел гном. Пока она могла как угодно крутить сенатором руками Суккубы, она могла и уменьшать амбиции Гимли. По меньшей мере, она на это надеялась — после фиаско в «Козырных тузах» уверенной в чем-либо она больше быть не могла. Сегодня вечером на митинге Гимли был мрачен и угрюм.

— У тебя усталый вид, любовь моя, — сказала она Грегу, обводя пальцем мысок светлых волос у него на лбу.

— Ты меня измочалила, — отозвался он.

На его губах вновь заиграла испытующая улыбка, и женщина легонько коснулась их своими губами.

— Ты просто расстроен, вот и все. Это съезд?

Ее рука скользнула по его груди вниз, по животу, уже начинавшему дрябнуть от возраста. Сандра принялась ласкать внутреннюю поверхность его бедер, употребив всю энергию Суккубы на то, чтобы они расслабились, чтобы успокоить его. Грег всегда был напряжен, и в его сознании постоянно оставалась глухая стена, за которую ей хода не было, — слабый ментальный блок, с которым практически любой из знакомых ей тузов справился бы без труда. Она сомневалась, что Грег вообще знал о присутствии этого блока — о том, что вирус затронул и его тоже, пусть и едва заметно.