Невеста дьявола - Райс Энн

Сердце подпрыгивало, в груди разлилась теплая боль. Он оглянулся, чтобы еще раз посмотреть на снегопад, а затем перевел взгляд на ее лицо.

Глаза Роуан были открыты. Она внимательно разглядывала его в темноте. Ее губы медленно раздвинулись в широкой зловещей улыбке.

Он оцепенел. Тусклый свет из окна освещал белое как мрамор лицо, застывшую улыбку и глаза, поблескивавшие, как два стеклышка. Сердце бешено забилось, а теплая боль разлилась еще дальше. Он продолжал смотреть на нее, не в силах оторвать взгляд, а затем непроизвольно выбросил вперед левую руку и схватил ее запястье.

Роуан изогнулась всем телом, с лица исчезла зловещая маска. Внезапно она села, взволнованная и смущенная.

– Что такое, Майкл? – Она уставилась на свое запястье, и он медленно разжал пальцы. – Я рада, что ты разбудил меня, – прошептала она дрожащими губами, широко открыв глаза. – Мне приснился ужасный сон.

– Что тебе снилось, Роуан?

Она сидела, уставившись перед собой, а потом вдруг сцепила руки, словно борясь с чем-то. Он смутно припомнил, что когда-то уже видел этот жест отчаяния.

– Не знаю, – прошептала она. – Не знаю, что это было. Все происходило в прошлом… много веков тому назад, какие-то врачи собрались вместе. И тело на столе… такое маленькое. – Она говорила очень тихо, мучительно выдавливая слова, а потом подняла на него взгляд, и из глаз ее брызнули слезы.

– Роуан…

Она протянула руку, а когда он присел рядом с ней на кровать, прижала пальцы к его губам.

– Молчи, прошу тебя, Майкл, молчи. Не говори ни слова. – Она в отчаянии затрясла головой.

Чувствуя огромное облегчение и боль, он просто обнял ее, а когда она склонила голову, сам едва не разрыдался.

– Ты же знаешь, я люблю тебя, тебе известны все слова, которые я хочу сказать.

Когда она успокоилась, он взял ее руки в свои, крепко сжал их и закрыл глаза.

Доверься мне, Майкл.

– Все хорошо, милая, – прошептал он. – Все хорошо. – Он неловко освободился от одежды и забрался к ней под одеяло, ощутив теплый аромат чистого тела.

Он лежал с открытыми глазами, чувствуя ее дрожь, и думал, что так и не сумеет отдохнуть, но время шло, ее тело постепенно расслабилось, он увидел, что она закрыла глаза, и сам забылся тревожным сном.

Проснулся он поздно, днем. Один в теплой спальне. Принял душ, оделся и спустился вниз. Жены не было. Огни на елке горели, но в доме было пусто.

Он обошел все комнаты, одну за другой. Вышел из дома на холод и прошелся по замерзшему саду, где снег превратился в твердый блестящий слой льда, затянувший все тропинки и газоны. Вернулся, обогнув старый дуб, повсюду искал ее, но напрасно.

Наконец он надел теплое пальто и отправился на прогулку.

Небо притягивало своей неподвижной синевой. Дома поражали великолепием: все они оделись в белое, точно так, как в то далекое Рождество, последнее его Рождество в этом городе.

Его охватила паника.

Наступил канун Рождества, а у них абсолютно ничего не готово. Правда, в кладовке у него припрятан подарок: серебряное ручное зеркальце, которое он обнаружил в своем магазине в Сан-Франциско и тщательно упаковал задолго до отъезда. Хотя какой в этом смысл, когда у нее столько драгоценностей, золота, богатств, которые даже трудно себе представить? А он остался один. Его мысли вернулись на круги своя.

Канун Рождества… Часы буквально летели.

На Вашингтон-авеню он зашел в переполненный магазин, где люди в последнюю минуту делали покупки, и как в тумане взял индейку и все, что к ней полагается. У кассы он шарил по карманам в поисках денег, словно пьяница, который не может расплатиться за бутылку. А кругом смеялись, обсуждая нежданный снегопад, люди. Белое Рождество в Новом Орлеане. Он поймал себя на том, что внимательно рассматривает людей, словно перед ним экзотические диковинки. Царящее вокруг веселье заставляло его чувствовать себя совсем маленьким и одиноким. Повесив тяжелую сумку на плечо, он отправился домой.

Не прошел он и нескольких шагов, как увидел пожарное депо, где когда-то работал его отец. Дом был перестроен, и он едва узнал его – просто место было то же самое да еще осталась огромная арка, через которую с ревом выкатывались на улицу машины, когда он еще был мальчишкой. Они с отцом частенько сидели на стульях с прямыми спинками, выставленных на дорожке перед зданием.

Теперь он точно вел себя как пьяница, раз забрел сюда и уставился на депо, когда даже у пожарных хватало здравомыслия сидеть в теплых домах. Как много лет прошло с тех пор, как его отец на Рождество погиб в огне…