Невеста дьявола - Райс Энн

Но Майкл видел, как глубоко обеспокоены все родственники. Они были очень сдержанны, скованны, а кроме того, сбиты с толку. Им было неуютно в этом доме, а временами даже страшновато. В отличие от Майкла.

Дом был пуст и чист, насколько он мог судить. Он помнил все внутренние переделки до малейшей детали, каждый оттенок использованной краски, каждый восстановленный кусочек лепнины или резьбы. Этот дом был его величайшим достижением, начиная с новых медных желобов на крыше и заканчивая сосновым паркетом, который он собственноручно поднял и протравил. Он чувствовал себя здесь прекрасно.

– Я рада видеть, что вы больше не носите свои ужасные перчатки, – сказала Беатрис.

Это было в воскресенье, во время ее второго визита, когда они сидели в спальне.

– Они мне больше не нужны, – ответил Майкл. – Очень странно, но после происшествия в бассейне мои руки снова стали нормальными.

– Значит, вы больше ничего не видите?

– Нет, – сказал он. – Может быть, я не научился правильно использовать ту силу. Может быть, я не использовал ее вовремя. Поэтому у меня ее и отобрали.

– Наверное, это и к лучшему, – пробормотала Беа, пытаясь скрыть смущение.

– Теперь уже не важно.

Эрон проводил Беатрис до дверей. Майкл случайно оказался на лестнице и услышал ее слова:

– Он постарел на десять лет. – Беа разрыдалась, умоляя Эрона рассказать ей, как произошла трагедия. – Я вполне могу поверить, – лепетала она, – что на особняке лежит проклятие. В нем полно зла. Им не следовало жить в этом доме. Мы должны были остановить их. Постарайтесь заставить его уехать отсюда.

Майкл вернулся в спальню и прикрыл за собой дверь.

Посмотрев в зеркало на старом комоде Дейрдре, он решил, что Беа права. Он действительно выглядит старше. Только сейчас он впервые заметил седину на висках. Пробивалась она и в остальной шевелюре. На лице появились новые морщины. Много морщин. Особенно вокруг глаз.

Внезапно он улыбнулся. Днем он даже не заметил, во что переоделся. И только теперь увидел, что на нем темная атласная домашняя куртка с бархатными лацканами, которую Беа прислала ему в больницу. Тетушка Вив специально выложила куртку для него. Надо же, подумал он, Майкл Карри, ирландский мальчишка, одет в нечто подобное. Такая куртка скорее подошла бы Максиму де Винтеру из Мандерли^[3]. Он меланхолично улыбнулся своему отражению, приподняв одну бровь. А седина на висках придает ему… Импозантность?

– Eh bien, месье, – сказал он, стараясь подражать голосу Джулиена, который слышал на улице в Сан-Франциско. Даже выражение лица несколько изменилось. Ему показалось, что в нем теперь есть что-то от сдержанности Джулиена.

Разумеется, это был его Джулиен, тот, кого он видел в автобусе и кого Ричард Ллуэллин однажды видел во сне. Не Джулиен с игривой улыбкой, как на портретах, или злобно хохочущий Джулиен из темного ада, полного дыма и огня. Того ада на самом деле не существовало.

Он спустился по лестнице медленно, как советовал врач, и вошел в библиотеку. Когда вычистили письменный стол после смерти Карлотты, в нем больше ничего не хранили, поэтому Майкл забрал его себе и теперь держал в нем записную книжку. Дневник.

Это был тот самый дневник, который он начал вести после первого визита в Оук-Хейвен. И он продолжал писать в нем, делая записи почти каждый день, потому что это был единственный способ выразить свои чувства по поводу всего случившегося.

Разумеется, он все рассказал Эрону. И Эрон останется единственным человеком, с которым он поделился.

Но ему было необходимо это тихое, неспешное общение с чистым листом бумаги, когда хотелось излить душу. Как прекрасно сидеть в библиотеке, время от времени поглядывая сквозь тюлевые занавески на прохожих, которые направлялись на Сент-Чарльз-авеню – поглазеть на парад Венеры. До Марди-Гра оставалось всего два дня.

Одно ему было не по душе: иногда в тишине он слышал бой барабанов. Так случилось, например, вчера, и ему это очень не понравилось.

Когда он уставал писать, то брал с полки томик «Больших надежд», усаживался на кожаный диван поближе к камину и начинал читать. Пройдет какое-то время, и к нему кто-нибудь заглянет – Эухения или Генри – и принесет перекусить. Может быть, он согласится поесть, а может быть – нет.

2

«Вторник, 27 февраля, праздник Марди-Гра.

Никогда не поверю, что мое второе видение было правдой. Отныне и всегда я буду считать, что это козни Лэшера. Не было никаких Мэйфейрских ведьм, потому что их здесь нет и не ждут они на земле своей очереди, чтобы пройти сквозь портал, хотя, возможно, именно так он лгал каждой из них, когда они были живы. В этом и заключалось соглашение, которое он предложил им, чтобы заполучить их помощь.