Витторио-вампир - Райс Энн

– Я не собираюсь подвергать гонениям горстку старух только за то, что они втыкали иголки в восковые фигурки, возжигали благовония и читали глупые заклинания, ровным счетом ничего не значащие. Эти старые ведьмы всегда жили на нашей горе.

Моя мать весьма встревожилась и увела нас, Бартолу, Маттео и меня, из-за стола – я повиновался с наибольшей неохотой, – велев лечь спать пораньше.

– И не вздумай читать, Витторио! – добавила она.

– Объясните мне, о чем это говорил отец, – попросила Бартола.

– Ох уж эти мне старые деревенские ведьмы, – отозвался я, употребив при этом итальянское слово strega. – Бывает, что кто-то из них заходит слишком далеко и возникают споры, но чаще всего дело ограничивается заклинаниями для излечения лихорадки и всякого такого.

Я думал, мать заставит меня умолкнуть, но она спокойно стояла на узких ступенях башни, затем взглянула на меня с заметным облегчением и сказала:

– Да, да, Витторио, ты совершенно прав. Во Флоренции люди смеются над такими старухами. Ты и сам знаешь нашу Гаттену, она всего лишь сбывает глупым девчонкам любовные зелья.

– Разумеется, мы не станем привлекать ее к суду! – ответил я, довольный, что она обратила внимание на мои слова.

Бартола и Маттео тут же заявили:

– Ну уж нет, только не Гаттену. Она исчезла. Сбежала.

– Гаттена? – удивленно переспросил я. И только когда мать отвернулась, явно показывая, что разговор окончен, и жестом велела мне немедленно сопроводить сестру и брата в постели, серьезность положения стала для меня очевидной.

Гаттену страшились больше всех остальных, хоть она при этом была самой потешной из всех старых ведьм, и если она сбежала, если испугалась чего-то… да-а-а… это уже что-то новенькое – ведь она-то считала, что именно ее следует всем бояться.

Последующие дни выдались свежими, погожими и прошли, казалось, относительно спокойно как для меня, так и для Бартолы с Маттео. Однако теперь, оглядываясь назад, я припоминаю, что тогда случилось многое.

Однажды после полудня, подойдя к самому высокому сторожевому окну в старой башне, я внимательно оглядывал все земли, которые можно было оттуда охватить глазом. Наш стражник Тори, как мы называли его, как раз собирался немного вздремнуть.

– Конечно же, вы его не обнаружите, – сказал он.

– О чем это ты? – поинтересовался я.

– О дыме. Ни одна печная труба не дымится. – Он зевнул и прислонился к стене, сильно ссутулившись, в своей старой куртке из толстой кожи, с громоздким тяжелым мечом в ножнах.

– Все в порядке, – ответил он и зевнул снова. – Стало быть, или им пришлась по нраву жизнь в городе, или все перешли на сторону Франческо Сфорца против герцога Миланского. Ну и пусть себе живут, как им угодно. Если они не сумели понять, как хорошо им живется в наших краях.

Я отвернулся от него и снова взглянул на простирающиеся вокруг леса и виднеющиеся внизу долины, а затем – вверх, на слегка затуманившееся синее небо. И правда, маленькие селения словно застыли во времени. Однако полной уверенности в этом быть не могло – день выдался не слишком ясный. Тем не менее в самом доме действительно все было прекрасно.

Оливковое масло, овощи, молоко и многие другие продукты нам в дом доставляли из окрестных деревень, но, откровенно говоря, мы в них не то чтобы очень нуждались. Поэтому, считал отец, большой беды от ухода этих крестьян с наших земель не будет.

Однако пару дней спустя стало совершенно очевидно, что все домочадцы пребывают в постоянном напряжении, хоть никто и не признавался в этом вслух. Беспокойство матери было столь сильным, что она даже прекратила свою нескончаемую жеманную болтовню. Нельзя сказать, что беседы не велись вообще, но они стали другими.

В то время как души одних, казалось, раздирали мучительные внутренние конфликты, были и другие – те, кто проявлял полное безразличие к подобным настроениям. Пажи весело носились по замку, стремясь услужить всем и каждому, а маленькая группа музыкантов, прибывшая к нам накануне, исполнила несколько циклов прекрасных песен в сопровождении виолы и лютни.

Однако уговорить мать исполнить ее любимые старинные танцы не удалось.

Должно быть, было уже весьма поздно, когда объявили о приходе нежданного посетителя. За исключением Бартолы и Маттео, которых я незадолго до этого проводил в спальню и оставил на попечение нашей старой няни Симонетты, никто еще не покинул главный зал.

Капитан стражи отца вошел в зал и, щелкнув каблуками, с поклоном сообщил: