Мемнох-дьявол - Райс Энн

– Да, – произнес я вслух. – Спасибо.

Дэвид сидел с ним рядом, крепкий молодой англосакс с коричневыми волосами, на вид все так же пышущий здоровьем, как и в ту ночь, когда я сделал его одним из нас. По обыкновению на нем был твидовый пиджак с заплатками из кожи на локтях и наглухо застегнутый, как и у меня, жилет. Кашемировый шарф защищал его шею от холода, к которому он вряд ли привык, несмотря на свое здоровье.

Даже странно, до чего мы все чувствительны к холоду. Иногда мы, правда, долго не замечаем его, а потом вдруг реагируем неожиданно чутко.

Рядом сидела моя Дора, напротив Армана. Дэвид сидел между ними, ближе ко мне. Для меня был оставлен стул, стоящий спинкой к окну и небу, если в я захотел сесть. Я посмотрел на стул. Простой, утилитарный предмет: черная лакированная поверхность, восточный стиль, скорее всего китайский, весьма практичный, видимо – дорогой.

Дора встала, слегка расставив ноги. Одета она была в легкое длинное платье из шелка цвета бургундского. Ее белые руки были обнажены. Лицо выражало тревогу; шапочка блестящих черных волос мысками опускалась на щеки – модная стрижка восьмидесятилетней давности, возрожденная в наши дни. Глаза ее были полны любви.

– Что случилось, Лестат? – спросила она. – Расскажи нам, пожалуйста!

– Где твой глаз? – задал вопрос Арман.

Именно такого вопроса я от него и ждал. Вставать он не стал.

Дэвид, как истинный англичанин, поднялся лишь потому, что встала Дора. Арман продолжал сидеть, глядя на меня снизу вверх и задавая прямые вопросы.

– Что с ним случилось?

Я посмотрел на Дору.

– Они могли спасти глаз, – начал я, вспоминая рассказ о дядюшке Микки, дядюшкином глазе и гангстерах, – если бы бандиты не растоптали его!

– О чем ты говоришь? – спросила она.

– Я не знаю, растоптали они мой глаз или нет, – отвечал я, раздосадованный дрожью в собственном голосе. Вечная моя беда – голос. – Это были не бандиты, а призраки, и когда я бежал, то оставил глаз лежать на ступенях. Это был мой единственный шанс. Возможно, они раздавили его, размазали, будто каплю слизи, не знаю. А что, дядюшку Микки похоронили со стеклянным глазом?

– Да... Думаю, да, – в изумлении произнесла Дора. – Никто никогда не говорил мне про это.

Я чувствовал, как те двое пристально на нее смотрят, как Арман разглядывает меня, как они мысленно восстанавливают образ дяди Микки, избитого до полусмерти в баре «Корона» на Мэгазин-стрит, когда гангстер остроконечным носком ботинка раздавил дядюшкин глаз.

Дора судорожно вздохнула.

– Что с тобой случилось?

– Вы перевезли вещи Роджера? – спросил я.

– Да, они в часовне Святой Елизаветы, в надежном месте, – ответила Дора.

Святой Елизаветы... Это было название сиротского приюта, когда он еще существовал. Я никогда не слышал, чтобы она произносила это название раньше.

– Никому не придет в голову искать их там. Прессе до меня уже нет дела. Папины враги, как стервятники, отслеживают его корпоративные связи; они нацелены на его банковские счета; ради ключей от его сейфов они готовы убить любого. Я же, его дочь, считаюсь побочной, к тому же разорившейся. А, не важно.

– Благодарение Богу за это, – произнес я. – Вы говорили им, что он умер? Скоро ли окончится вся эта история, и какую роль вам надлежит в ней играть?

– Нашлась его голова, – спокойно сказал Арман.

Он стал объяснять приглушенным голосом. Собаки вырыли голову из кучи мусора и дрались из-за нее под мостом. Примерно с час какой-то старик, греясь у костра, наблюдал за ними и наконец понял, что собаки грызлись из-за человеческой головы. Тогда он отнес голову в соответствующее учреждение, и генетический анализ волос и кожи показал, что это Роджер. Зубные коронки не помогли бы. У Роджера были превосходные зубы. Доре оставалось лишь ее опознать.

– Он, должно быть, сам хотел, чтобы ее нашли, – сказал я.

– Почему ты так думаешь? – спросил Дэвид. – Где ты пропадал?

– Я видел твою мать, – сказал я Доре, – видел ее белокурые волосы и голубые глаза. Совсем скоро и она, и другие будут на небесах.

– О чем, ради всего святого, ты говоришь, милый? – спросила она. – Ангел мой? Что такое ты мне рассказываешь?

– Садитесь все. Я расскажу вам историю целиком. Выслушайте, что я скажу, и не перебивайте. Нет, я не хочу садиться, я буду стоять вот так, спиной к небу, вьюге, снегу и храму. Я буду ходить по комнате. Слушайте же то, что мне надлежит рассказать вам. Запомните. Все это приключилось со мной! Меня могли одурачить. Меня могли обмануть. Но я видел все это собственными глазами и слышал собственными ушами!