Чернее черного - Мантел Хилари

Свадебный банкет завершился клубникой и меренгами, сложенными горкой и поданными на матовых тарелках, усыпанных зелеными крошками, которые на поверку оказались не нарезанными листьями мяты, а мелко нарубленным луком. Аксбриджцы слопали десерт с неколебимым аппетитом; в конце концов, они же одолели сырую рыбу. Но Колетт — как только попробовала зелень кончиком языка и укрепилась в своих подозрениях — прямо в диадеме вылетела из зала, прижала к стенке дежурного администратора и сообщила, что намеревается подать на отель в суд мелких тяжб. Опасаясь скандала, от нее откупились, как она и предполагала. Они с Гэвином отметили здесь свою годовщину — ужин с шампанским за счет заведения. Стоял мрачный туманный июньский вечер, для прогулки к стремительному ручью было слишком сыро. Гэвин заявил, что вспотел, и вышел на террасу, пока Колетт доедала ужин. В любом случае, к тому времени их брак уже распался.

Не какая-то особая сексуальная несовместимость погубила ее брак: Гэвин любил заниматься этим по воскресным утрам, и она не возражала. Не было между ними и, как она узнала позже, какой-то особой астрологической несовместимости. Просто в ее отношениях с Гэвином наступил, как говорится, момент, когда она «больше не видела в них будущего».

Тогда она купила здоровенную книгу в мягкой обложке под названием «Что таит ваш почерк». И с разочарованием обнаружила, что почерк не может пролить ни малейшего света на будущее. Он лишь рассказывает о характере, а также настоящем и прошлом, но о своем настоящем и прошлом она и так все знала. Что до ее характера, то у нее, похоже, его вовсе не было. Именно потому она и отправилась по книжным магазинам.

В магазине проходила рекламная кампания «Верните книгу, если она вас не увлечет». Неделю спустя она объясняла парню за стойкой, почему, собственно, книга ее не увлекла; полагаю, сказала она, после стольких лет работы за компьютером у меня вообще не осталось почерка. Она мельком осмотрела его сверху вниз, с головы до того места, где начиналась стойка; она осознала, что уже приступила к поискам нового мужчины.

— Могу я поговорить с заведующим? — спросила она.

Почесывая затылок, парень дружелюбно ответил:

— Он перед вами.

— Серьезно? — переспросила она.

Такого она еще не видела: заведующий, а одет как с помойки. Он вернул ей деньги, и Колетт, изучив полки, выудила книгу о картах Таро.

— Вам понадобится колода, — сказал парень, когда Колетт подошла к кассе. — Иначе не разобраться. У нас есть несколько вариантов, показать? Вот Египетское Таро. Вот Шекспировское Таро. Вы любите Шекспира?

Вроде да, подумала Колетт. Она была последним на тот день покупателем. Парень закрыл магазин, и они пошли в паб. У него была своя комната. В постели он упорно давил ей на клитор, точно на кнопку кассового аппарата, и твердил: «Хелен, тебе нравится?» Она назвала ему чужое имя и бесилась из-за того, что он не может угадать, как ее зовут на самом деле. Она думала, что Гэвин неумеха — но этот! В итоге, притомившись и чувствуя, что еще немного — и у нее все сведет, Колетт сымитировала оргазм. Любитель Шекспира сказал: «Хелен, мне тоже было очень хорошо».

С Таро все и началось. До того она была как все, читала гороскопы в утренней газете. Она бы не назвала себя суеверной и нисколько не интересовалась оккультизмом. Следующая купленная ею — в другом магазине — книга называлась «Энциклопедия мистических искусств». Она обнаружила, что «оккультный» — синоним «тайного». Ей начало казаться, что все самое интересное спрятано. И отнюдь не в очевидных местах — в штанах, например, искать бесполезно.

Ту первую колоду Таро она забыла в комнате у парня. Она гадала, не достает ли он ее время от времени и не смотрит ли на картинки, не думает ли он о ней хоть изредка, о таинственной незнакомке, ускользающей даме червей. Она хотела купить другую колоду, но то, что она прочитала в руководстве, озадачило ее, а потом и наскучило. Семьдесят восемь карт! Не лучше ли нанять компетентного человека, чтобы он прочел их для тебя. Она надумала было ходить к женщине из Айлворта, но оказалось, что та специализируется на хрустальном шаре. Он покоился между ними на отрезе черного бархата; Колетт ожидала, что шар будет прозрачен, недаром говорят «прозрачный, как хрусталь», но смотреть в него оказалось все равно что вглядываться в облачную гряду или плывущий туман.

— Прозрачные шары сделаны из стекла, дорогая, — объяснила предсказательница. — В них вы ничего не увидите. — Она возложила руки с выступающими венами на черный бархат. — Изъяны — вот что главное, — сказала она. — Изъяны — вот за что вы платите. Некоторые предпочитают работать с черными зеркалами. Тоже, конечно, вариант.