Дорожные работы - Кинг Стивен

Он прошел в гостиную. Мэри сидела на диване напротив огромного телевизора «Зенит» и плакала. Даже не утираясь платочком. Руки ее безвольно висели, плечи поникли. Мэри всегда стеснялась проявлять свое горе на людях, поэтому обычно уходила плакать в спальню или, если несчастье настигало внезапно, прикрывала лицо руками. Сейчас же ее беззащитное лицо было искажено почти до неузнаваемости, словно лицо жертвы авиакатастрофы. Его сердце мучительно сжалось.

— Мэри, — тихонько окликнул он.

Но она продолжала плакать и даже не повернула головы в его сторону. Он присел рядом.

— Мэри, — промолвил он. — Все ведь не так уж плохо. Ничего страшного не произошло. — И тут же сам усомнился в искренности своих слов.

— Всему теперь конец, — пробормотала она, всхлипывая. — Все пропало. — И подняла голову. Поразительно, но именно в это безрадостное мгновение лицо ее, никогда не отличавшееся красотой, вдруг как-то особенно осветилось и сделалось почти прелестным. Он едва ли не впервые разглядел в своей жене прекрасную женщину.

— Кто тебе рассказал?

— Все! — выкрикнула она, по-прежнему не глядя на него, а рука ее, взлетев в воздух, тут же беспомощно упала на колено. — Сначала позвонил Том Грейнджер. Потом жена Рона Стоуна. Затем Винсент Мейсон. Все они спрашивали, что с тобой случилось. А ведь я ничего не знала. Я даже не подозревала, что с тобой что-то не так!

— Мэри, — промолвил он и попытался взять ее за руку. Она отдернула руку прочь, словно от прокаженного.

— Может быть, ты меня так наказываешь? — спросила она и наконец посмотрела на него. — Да, дело в этом? Ты меня наказываешь?

— Нет, — быстро ответил он. — Нет, Мэри, что ты! — Ему тоже хотелось плакать, но он понимал, что этого делать нельзя. Это было бы совсем неправильно.

— Потому что я родила тебе мертвого ребенка, а потом ребенка, который умер? Или ты думаешь, что я убила твоего сына? Да, это так?

— Мэри, но ведь он был нашим сыном…

— Твоим! — завизжала она. — Он был твоим сыном!

— Не надо, Мэри. Не надо, прошу тебя. — Он снова попытался взять ее за руку, но она отшатнулась.

— Не смей ко мне прикасаться!

Они смотрели друг на друга ошеломленно, словно впервые обнаружили огромные разделяющие их пространства — белые пятна на внутренней карте.

— Мэри, я никак не мог поступить иначе. Прошу тебя, поверь мне. — А ведь тут он, похоже, покривил душой. И тем не менее продолжил: — Без Чарли, конечно, тоже не обошлось. Это еще в октябре случилось, когда я обратил в деньги свою личную страховку. Это был первый серьезный случай, однако в моей голове давно уже творится что-то неладное. Просто мне легче совершить поступок, нежели что-то обсуждать. Понимаешь? Ты ведь можешь меня понять?

— Но что же теперь ждет меня, Бартон? Я ведь твоя жена — и все. И ничего больше не умею. Что мне делать?

— Не знаю.

— Как будто ты меня изнасиловал, — всхлипнула она и разразилась рыданиями.

— Мэри, не надо, умоляю тебя. Пожалуйста… не плачь больше. Ну постарайся.

— Неужели ты ни разу даже не подумал обо мне, когда все это делал? Неужели ты не понимаешь, что я целиком от тебя завишу? Что я вся в твоей власти.

Он промолчал. Каким-то непостижимым образом ему казалось, что он снова разговаривает с Мальоре. Словно Мальоре перегнал его, первым приехав домой, а теперь сидит перед ним, нацепив маску Мэри, ее одежду и белье. А что дальше? Он снова предложит ему какую-то старую потаскуху?

Мэри встала.

— Я пошла наверх. Хочу прилечь.

— Мэри…

Она его не перебила, но он сам осекся, не найдя подходящих слов.

Она ушла из гостиной, и он слышал, как она поднимается по лестнице в спальню. Затем услышал, как скрипнула кровать под ее тяжестью. И снова послышался плач. Он встал, включил телевизор и увеличил громкость, чтобы не слышать ее рыданий. Мерв Гриффин развлекал очередного гостя.

Сидя перед телевизором, он потягивал свой излюбленный коктейль — смесь «Южного комфорта» с севен-апом — и смотрел какой-то полицейский сериал, названия которого толком и не запомнил. Главного героя — то ли полицейского в штатском, то ли частного сыщика — треснули по голове чем-то очень увесистым. От удара в мозгу то ли полицейского в штатском, то ли частного сыщика что-то помутилось, и он решил, что вот-вот распутает какое-то сложное дело. Однако не успел он поведать о своем открытии, как сериал прервался рекламой какого-то идиотского соуса. Телепродавец расхваливал его на все лады и спрашивал зрителей, не напоминает ли им вылитый на тарелку соус мясную подливу. Бартону Джорджу Доусу «подлива» напомнила разве что жидкие экскременты. Реклама кончилась, и фильм возобновился. Теперь полицейский в штатском (или частный сыщик) допрашивал темнокожего бармена, уже прежде судимого. Бармен сказал ну, даете. Бармен сказал отмочить. Бармен сказал сам фуфло. Бармен оказался несговорчивым малым, и все же Бартон Джордж Доус решил, что частный сыщик (полицейский в штатском) сумел добиться чего хотел.

Он уже здорово наклюкался и сидел перед телевизором в одних трусах. В доме было жарко. После ухода Мэри он врубил термостат на семьдесят восемь градусов[5] и ниже не опускал.

Кто сказал, что в стране энергетический кризис? Никсон? Пошел ты в задницу, Дик! Вместе со своей любимой верховой лошадью. Да и Чекерса с собой прихватите! Выезжая на магистраль, он гнал со скоростью семьдесят миль в час, демонстрируя скабрезные жесты водителям, сигналящим, чтобы он снизил скорость. А тут еще и эта наглая баба, главный президентский эксперт по потреблению, этакий политический гермафродитик, два дня подряд заклинает с экрана, как нам с вами сберечь потребление электроэнергии дома. Вирджиния Кнауэр, вот как ее зовут. По окончании фильма он встал, отправился в кухню и включил электрический миксер. Миссис Кнауэр вещала, что миксеры — одни из наиболее расточительных электроприборов. Он оставил миксер включенным на всю ночь, а встав поутру — это было вчера, — обнаружил, что у него перегорел моторчик. А ведь мог и дом подпалить, подумал он. Будь он пьян. Вот и настал бы конец его мукам.

Он смешал себе очередной коктейль и, потягивая его, начал вспоминать старые телевизионные программы, те, что они еще молодоженами смотрели вместе с Мэри по их первому черно-белому телевизору. Да, а ведь это было нечто. «Программа Джека Бенни», «Эймос и Энди» — разудалые негры. А потом «Драгнет», еще настоящий «Драгнет», где вместе с Джо Фрайдеем играл Бен Александр, а не этот новый парень, Гарри какой-то. Потом «Дорожный патруль» с Бродериком Кроуфордом, который орал в микрофон, а вокруг все гоняли на «бьюиках». «Шоу из шоу». «Ваш хит-парад», в котором Гизела Маккензи распевала «Зеленую дверь» или «Незнакомца в раю». Увы, с наступлением эпохи рок-н-ролла эта музыка канула в Лету. А викторины? Сколько удовольствия доставляли они! «Тик-так», например, или «Двадцать одно» по понедельникам с неподражаемым Джеком Барри. А «Вопрос ценой в 64 тысячи долларов» с Хэлом Марчем? «Дотто» с Джеком Нарцем. Субботние утренние программы вроде «Энни Оукли», которая вечно вытаскивала своего младшего братишку из очередной передряги. Он даже думал, уж не является ли этот братец на самом деле ее незаконнорожденным сыном. А еще «Рин-тин-тин», «Сержант Престон», «Рейндж-райдер», «Дикий Билл Хикок»… Мэри, бывало, укоряла его: «Господи, Барт, да узнай кто-нибудь, что ты смотришь всю эту дребедень, люди подумали бы, что ты умом тронулся. Тебе не стыдно?» А он неизменно отвечал: «Я хочу знать, о чем своим детям рассказывать». Но вот только с детьми у них не получилось. Первенец родился мертвым, а о втором, о Чарли, было бы лучше вообще не вспоминать. Встретимся во сне, сынок. Похоже, ночи не проходило, чтобы Чарли ему не приснился. Бартон Джордж Доус и Чарльз Фредерик Доус постоянно встречались благодаря чудесам подсознания. И вот, ребята, мы с вами вновь в Диснейленде и впервые совершаем путешествие по стране Трагедиландии, где можно покататься в гондоле по каналу Слез, посетить музей Пожелтевших фотографий и проехаться на грустномобиле по автостраде Разбитого сердца. Последняя остановка — Западная Крестоллен-стрит. Она вот здесь, внутри этой исполинской бутылки «Южного комфорта», заключена навечно. Вот-вот, мадам, только пригнитесь, входя в горлышко. Скоро его расширят. А вот дом Бартона Джорджа Доуса, последнего жильца с этой улицы. Загляните в окно — видите? Вот он сидит в трусах перед телевизором, попивая коктейль и обливаясь горючими слезами. Он плачет? Ну конечно, плачет. А чем еще можно заниматься в стране Трагедиландии? Он постоянно плачет. Поток слез управляется специальным устройством, которое разработали НАШИ ЗНАМЕНИТЫЕ НА ВЕСЬ МИР ИНЖЕНЕРЫ. По понедельникам он плачет чуть меньше, но зато в остальные дни рыдает навзрыд. По уик-эндам он напивается, а вот к Рождеству, боюсь, нам уже придется его проводить. Разумеется, выглядит он отталкивающе, но все же он из лучших экспонатов Трагедиландии. По популярности он может сравниться разве что с Кинг-Конгом на крыше Эмпайр-Стейт-Билдинга. Он —