Темное очарование - Медейрос Тереза

— Я тебе когда-нибудь говорила, — не поворачивая Головы, проговорила Порция, — как я иногда жалею, ты не вампир, потому что в этом случае ты бы не могла войти сюда без приглашения?

— Неужели? — невозмутимо спросила Каролина, усаживаясь возле младшей сестры. — К твоему сведению, старшие сестры иногда хуже вампиров. И уж коли мне приспичит вмешаться в твои дела, тут уж не помогут ни крест, ни святая вода.

Вытащив из-за корсажа платок с монограммой, она молча сунула его Порции. Этот носовой платок подарил ей Эйдриан в их первую встречу. Порция, взяв платок, шумно высморкалась. В нынешнем настроении ей было не до сантиментов.

Сморщившись, она осторожно потрогала распухший нос.

— Ну раз мне удалось вернуть домой блудного сына, может, прикажешь заколоть тучного тельца в честь его возвращения в родные пенаты? Или он вызвался сделать это собственноручно?

— Интересно, как он это сделает, если Эйдриан заперся с ним у себя в кабинете?

— Понятно. А я-то ломала голову, кто там так вопил всю ночь! Как еще потолок не обвалился от их криков!

Каролина добродушно похлопала сестру по плечу.

— Эйдриан рассказал мне, что произошло на Чаринг-Кросс.

— Ах вот оно что! А он заодно не поведал тебе, что пока я, как последняя дура, выгораживала Джулиана, его драгоценный братец развлекался в постели с вампиршей, которая, хоть и выглядит святее самой Богородицы, на самом деле еще кровожаднее, чем Лукреция Борджа^[4]? Между прочим, с той самой, что завладела его бессмертной душой!

— Да, Эйдриан упоминал об этом, — кивнула Каролина, — Ларкин обещал приехать вечером, и они подумают, что с ней делать.

— Вот и хорошо, — бесцветным голосом проговорила Порция. — Чем раньше они разделаются с ней, тем быстрее Джулиан сможет вернуться к своей прежней жизни.

Каролина вздохнула. По ее лицу было видно, что ее терзают сомнения.

— Пойми меня правильно — я не пытаюсь искать для него оправдания, малышка, но ведь когда он уехал из дома, чтобы вернуть себе свою бессмертную душу, ты была всего лишь…

— Ни слова больше! — предупредила Порция, угрожающе помахав пальцем перед носом опешившей сестры. — Если ты скажешь «ребенком», я закачу такой скандал, что Уилбери придется запереть меня в чулане вместе с близнецами!

— Но не можешь же ты винить его за то, что он уехал? Как он мог взять тебя с собой? Что он мог предложить тебе — кроме опасности и мучений?

— Что ты пытаешься мне доказать? — Порция сморщилась, стараясь удержать подступившие к глазам слезы. — Что Джулиан поступил весьма благородно, пьянствуя и развратничая в самых мерзких притонах, которые только есть в городе? Что он делал это исключительно ради меня?

— Он ведь знал, что не в его силах перестать быть тем, кто он есть. Он не мог измениться — даже ради тебя.

— Ага, вот мы и добрались до сути дела, верно, Каро? Именно это он и мог сделать — перестать быть тем, кто он есть, ведь ему удалось отыскать ее! Он мог вернуть свою душу, мог перестать быть вампиром — ради меня. Но он этого не сделал. — Порция, покачав головой, смахнула повисшую на ресницах слезу. — А я-то, дура, все эти годы верила, что только я могу его спасти! А оказывается, он вовсе и не хотел, чтобы его спасали!

Каролина ласково откинула прилипшую к мокрой щеке сестры прядь волос.

— А может, Джулиан считал, что он недостоин того, чтобы его спасали? Тебе не приходило это в голову?

Чувствуя, что сейчас расплачется, Порция зябко завернулась в покрывало.

…. — Возможно, так оно и есть, — пробурчала она.

Каролина, вздохнув, выскользнула из комнаты. Порция даже не обернулась. Сидя у окна, она смотрела, как тает в лучах солнца утренний туман, унося с собой ее девичьи мечты.

Глава 9

Время уже давно перевалило за полдень, а Порция так и сидела у себя в комнате. Она бы просидела там и дольше, но ей совсем не хотелось, чтобы ее близкие решили, что она оплакивает свое разбитое сердце. Поскольку солнце стояло высоко, ни малейшего риска столкнуться с Джулианом не было. После пяти лет, проведенных в ожидании его возвращения домой, как-то даже не верилось, что они провели ночь под одной крышей.

Девушка, едва касаясь рукой перил, грациозно спустилась по широкой лестнице. Конечно, было чистым совпадением, что в тот день она выбрала одно из своих самых любимых платьев, которое шло ей больше всего — из тонкого голубого шелка, такого же глубокого оттенка, что и ее глаза. Низкий вырез корсажа подчеркивал тонкую талию и пышную молодую грудь, украшенную изящной кружевной шемизеткой. Вместо обычной бархотки Порция надела полупрозрачный японский газовый шарф, повязав его так, что его концы трепетали наподобие белых ангельских крыльев.