Моя вечная жизнь - Логунова Елена

Немолодая больная женщина не отрывала взгляда от кулона, а он менялся – и Рози тоже! По мере того, как уменьшалась яркость свечения, светлело и разглаживалось старческое лицо. Одна за другой исчезали уродливые морщины, подтянулись щеки и подбородок, исчезли мешки и круги под глазами. Волосы потемнели и стали заметно гуще!

Я вспомнила, как Рози сокрушенно причитала при виде длинноволосого брюнета Марика: «Мои косы, мои черные косы!» Теперь ее шевелюра была ничуть не хуже.

– Смотри на него! – как заведенная, повторяла Рози уже совсем другим – глубоким и сильным – голосом.

Сине-золотая «рыбка» тускнела, умирая. Словно выжимая из нее последние капли жизни, Рози крепче стиснула кулон, и сильные, гибкие, молодые пальцы сломали хрупкий камень.

– Ах!

Я оглянулась: взволнованно, как нервная барышня, вскрикнул и даже схватился за сердце агент Маркус Хинкс.

– Где я? – с недоумением посмотрев на упавшие на одеяло бесцветные обломки камня, спросила красивая темноволосая девушка.

– Кто я? – я совершенно машинально подсказала ей следующую анекдотическую реплику.

– Ты-то? – Павел не понял, взглянул на меня, вздохнул и развел руками. – Хотел бы я знать, кто ты, дорогая!

– Я тоже очень хочу знать. И обязательно узнаю, – успокаивающе улыбнувшись юной Рози, ответила я и забрала у Павла целенький лунный камень на серебряной цепочке.

– Конечно, почему нет, время на самопознание у тебя есть, – поддакнул мой внутренний голос. – Лет двести, как минимум!

Рассвет в Бад-Вильдбаде не был классическим – розовым. Пока утреннее солнце переваливало через горный хребет, чтобы заглянуть в долину и прогнать из нее тень, оно перестало быть розовощеким, как диатезный младенец. Новый день в благословенной шварцвальдской глуши был решен в актуальных серо-золотых тонах: рассветное небо цветом напоминало тусклый лунный камень. Он же лабрадор, адуляр, селенит и джандараканд.

– И что теперь? – спросил меня Павел.

Мы с ним стояли на крылечке черного хода, безразлично рассматривая задний двор, где не было ничего более интересного, чем реликтовые хвощи в половину человеческого роста.

– Уточни вопрос, – я вздохнула.

Было ясно, что выяснения отношений не избежать, придется рвать не только связь, но и душу. А так не хотелось!

– Что ты будешь делать теперь?

– А ты? – я покосилась на мужчину, с которым хотела поскорее расстаться.

Не уловив моего настроения, Павел воодушевился:

– Я собираюсь развестись!

– Зачем?

Он посмотрел на меня удивленно и обиженно:

– Странный вопрос! Обычно спрашивают – почему?

– Я знаю, почему. Ты скажи мне – зачем?

– А ты не знаешь? Даже не догадываешься?

Беседа зашла в тупик. Ненавижу решающие разговоры!

В отношениях между двумя людьми ничего невозможно решить раз и навсегда. Пока мы живы, стабильности нет и в принципе не может быть. На каждое сегодняшнее «прощай» придется два завтрашних «здравствуй», и наоборот – клятвы, со всей искренностью и святой верой произнесенные сию минуту, будут с легкостью нарушены в не столь отдаленном будущем. Все, что я могу сказать мужчине, который мне близок и дорог, это «спасибо». За то, что было, и за то, что есть. А о том, что будет, лучше не говорить и даже не думать.

Но объяснять это человеку, который влюблен, бессмысленно и вредно – я и сама такая же, когда влюблена!

– Прости, я сейчас очень плохо соображаю, – я показательно зевнула в ладошку. – Мне нужно отдохнуть. Смертельно хочу спать!

Это было дипломатичное предложение оставить опасную тему, и Павлу хватило ума и такта его принять:

– Конечно, извини. Я провожу тебя домой.

– Марик проводит, – я улыбнулась и поцеловала Павла в щеку. – Нам с ним надо побеседовать об агентурных делах. А ты побудешь с Рози, ладно? Угостишь ее завтраком.

– Хорошо, – Павел смотрел на меня пристально и без намека на улыбку.

– Ты ни в чем не виновата! – благородно вступился за меня внутренний голос.

Я только покривила губы – это с какой стороны посмотреть! Как поется в известной песне, несовпадение – вечная драма. Я переживала ее много раз, но так и не уяснила, можно ли кого-то винить. И до сих пор не знаю, что больнее: отпускать любимого человека, который хочет уйти, или самой уходить от любящего?

Зная, что поступаю правильно, я все-таки злилась на себя за безжалостное знание.

Я молча прошла коттедж насквозь, спустилась с парадного крыльца на булыжную мостовую и, гневно топая по круглым спинам старых камней, пожаловалась Марику, который бесшумно возник рядом со мной секунд через тридцать:

– Знаешь, иногда мне кажется, что я виновата перед ними уже в том, что живу на этом свете! Но как это увязать с их желанием остаться в моей жизни?

– Милочка, это слишком сложно для моего понимания! – тягучим голосом капризули ответил мне перевертыш – агент Хинкс. – Давай-ка лучше поговорим о модных трендах?

Я посмотрела на него с признательностью. Бывают моменты, когда настоящей женщине нужен абсолютно не настоящий мужчина!

– И, кстати, если хочешь поплакаться в жилетку – у меня есть одна подходящая. Между прочим, от Барберри! – кокетливо сказал Марик. Мне захотелось его расцеловать, однако я удержалась от этого неблагоразумного поступка, чтобы не расстраивать сверх меры Павла.

Я спиной чувствовала, что он смотрит мне вслед.

Уходить было трудно, как никогда раньше.

За три дня пребывания на курорте я не сильно обросла вещами. Еще одного «лидловского» пакета, который нашелся у запасливого Марика, вместе с хваленой вьюттоновской сумкой хватило, чтобы сложить все мои тряпки. На сборы ушло не больше десяти минут. Потревоженная стуками и шорохами Галина даже не успела как следует проснуться. Прощаться с соседкой я не стала, Марик обещал это сделать за меня.

– Не волнуйся, я тут немного задержусь и прослежу, чтобы все было хорошо, – пообещал он мне.

Самой первой утренней электричкой я уехала из Бад-Вильдбада, твердо пообещав себе, что больше никогда сюда не вернусь. Эта страница моей жизни перевернута.

Старые березы у здания вокзала аплодировали моему решению молодой листвой. Едва просветлевшее небо уже затянуло белой марлей перьевых облаков, обещающих усиление ветра.

Вообще-то, Шварцвальд – самый теплый и спокойный в смысле погодных катаклизмов регион Германии, обычно ветры тут дуют несильные, а осадков выпадает мало, но иногда случаются сокрушительные бури, о которых в старые времена местные жители говорили, будто это Михель-великан рубит лес для своего плота.

И именно на шварцвальдской горе Фельдберг в конце двадцатого века – 26 декабря 1999 года – была зафиксирована самая большая до сих пор в Европе скорость ветра. Ураган Лотар достиг скорости тропической бури – 215 километров в час, погубил больше пятидесяти человек и разрушил сорок тысяч гектаров леса, скосив целые склоны с ценными хвойными. Метеорологи не смогли предсказать этот ураган, потому что все вычислительные модели не сработали. Ужасный Лотар возник ниоткуда и ушел в никуда. Зато теперь немецкие службы погоды выдают штормовые и ураганные предупреждения при малейшем намеке на угрозу.