Буря столетия - Кинг Стивен

– Майкл, не забудь: в среду на той неделе служба. И мне понадобится каждый, кто сможет читать псалмы.

– Буду обязательно. Если проживем эти три дня, конечно.

– Конечно, проживем. Бог заботится об овцах своих.

И он уходит. На его месте возникает симпатичная пышечка – Джилл Робинсон, и она явно не так сильно уповает на Господа. Она набрасывается на пакеты и начинает читать этикетки раньше, чем Майк успевает их разложить.

– А свиные отбивные у тебя есть, Майк? Я думала, что точно должны быть.

Он ей дает пакет, Джилл на него смотрит и запихивает в свою наполненную с верхом тележку. Остальные двое, Карла Брайт и Линда Сент-Пьер уже копаются в расфасованном мясе. Карла выбрала один, рассматривает и уже почти взяла, потом бросает обратно на поднос мясного прилавка.

– Больно дорога эта рубленая курятина! Майкл Андерсон, есть у тебя добрый старый гамбургер?

– Вот, пожа…

Она выхватывает пакет у него из рук, не дав закончить слово.

– ..луйста.

Подбежал еще народ, и мясо расхватывают, едва он успевает достать его из тележки. Майк терпит, потом решает напомнить, что он еще и констебль. Или хотя бы попытаться.

– Люди, внимание! Да, идет буря. Их уже не одна была, и не одна еще будет. Успокойтесь и не ведите себя, как стадо с материка!

Это до них доходит. Они отступают, и Майк снова раскладывает мясо.

Но тут вступает Линда:

– Ты тут не умничай, Майкл Андерсон! Она тянет гласные, как свойственно островитянам – «Ма-айкл».

Майк в ответ улыбается:

– Не буду умничать, миссис Сент-Пьер. У него за спиной Олтон Хэтчер (он же Хэтч) выходит из холодильника со второй тележкой расфасованного мяса. Хэтчу около тридцати, приятный на вид осанистый мужчина. Он – правая рука Майка и как владельца магазина, и как констебля. На нем тоже белый мясницкий халат, а для полноты картины – жесткая белая шляпа. И на ней печатные буквы:

О. ХЭТЧЕР

Голос Кэт по громкоговорителю магазина:

– Майк! Эй, Майк! Тебя к телефону! И мы видим Катрину Уизерс (Кэт) за прилавком. Ей лет девятнадцать, очень хорошенькая, работает за кассой. Не обращая внимания на очередь покупателей, она держит в руках микрофон для объявлений по магазину. В другой руке у нее трубка телефона, висящего на стене рядом с коротковолновой рацией.

– Это твоя жена. Она говорит, что у нее там небольшая проблема случилась в детской группе.

И снова камера показывает Майка, Хэтча и покупателей возле мясного прилавка. Покупатели заинтересовались. Жить на острове – как смотреть мыльную оперу, где все персонажи знакомы.

– Ей что, не терпится? Снова касса и Кэт:

– Откуда я знаю, что ей не терпится? Это твоя жена.

Улыбки и смешки покупателей. Народ слегка развеселился. Кирк Фримен, человек лет сорока, усмехается Майку:

– Сходил бы ты разобрался, что там, Майк. У мясного прилавка Майк говорит Хэтчу:

– Останешься здесь за меня?

– А ты мне одолжишь свою цепь и кресло? Майк со смехом хлопает сверху по шляпе Хэтча и спешит узнать, что нужно его жене. Подходит к кассе и берет трубку у Кэт. Начинает говорить с женой, забыв о наблюдающей с интересом публике.

– Чего там, Молл? Голос Молли в телефоне:

– У меня тут небольшая проблема – ты не смог бы прийти?

Майк оглядывает магазин, набитый покупателями перед бурей.

– Лапонька, у меня тут у самого куча небольших проблем. У тебя какая?

Камера показывает нам крупным планом Пиппу Хэтчер – девочку лет трех. И весь экран заполняет ее плачущее и перепуганное лицо с красными пятнами и мазками. Может быть, мы сперва примем их за кровь.

Но камера отъезжает, и становится ясно, в чем проблема. Пиппа взобралась на половину лестничного пролета, просунула голову между двумя стойками перил, а вытащить не может. Но все так же крепко держит в руке кусок хлеба с вареньем, и то, что мы приняли за кровь – это клубничный джем.

Под ней у подножия лестницы стоят семеро маленьких детей от трех до пяти лет. Один из четырехлетних – это Ральф Андерсон, сын Майка и Молли. Может быть, сперва это было незаметно (потому что сейчас нас куда больше интересует плачевное положение Пиппы), но у Ральфи на переносице родинка. Не то чтобы она его уродовала, просто она там есть – как седло на переносице. Он вносит предложение:

– Пиппа, давай я доем твой хлеб, если ты сама не будешь?

– Неееет! – возмущенно кричит Пиппа. И начинает выдираться, пытаясь освободиться, но хлеб из руки не выпускает. Он теперь исчез в ее пухлом кулачке, и кажется, будто она потеет клубничным вареньем.

А на столе в холле у лестницы стоит телефон – стол между лестницей и дверью. По телефону говорит Молли Андерсон, жена Майка. Ей около тридцати, привлекательная женщина, и сейчас в ней борются смех с испугом.

– Пиппа, солнышко, не надо так. Стой спокойно…

– Пиппа? А что там с Пиппой? – Это голос Майка в телефоне. А Майк зажимает себе рот рукой – поздно.

– С Пиппой что-то случилось? – встревает Линда Сент-Пьер.

Из-за конторок с кассами выходит Хэтч. Снова холл и Молли у телефона:

– Тихо ты! Меньше всего на свете мне сейчас надо, чтобы на меня свалился Олтон Хэтчер.

А по проходу решительно идет Хэтч все в той же белой шляпе. Его улыбчивое настроение исчезло без следа. Перед нами встревоженный отец с головы до пят.

– Поздно, милая, – отвечает Майк. – Так что там?

Молли у телефона со стоном закатывает глаза.

– Пиппа сунула голову между перилами и застряла. Ничего серьезного – то есть я так думаю, – но иметь дело одновременно с надвигающейся бурей и сумасшедшим папашей в один день – это для меня слишком много. Если Хэтч приедет, ты приедешь с ним.

Она вешает трубку и поворачивается к перилам.

– Пиппа, не надо! Не тяни так. Уши себе поранишь.

В магазине Майк озадаченно глядит на телефон и вешает трубку. Тем временем Хэтч плечом проталкивается сквозь толпу покупателей, и вид у него встревоженный.

– Что случилось с Пиппой?

– Малость застряла, как мне сказали. Давай пойдем разберемся?

На Мэйн-стрит перед магазином автостоянка. На самом удобном месте стоит зеленый внедорожник с надписью краской на дверях «Службы острова» и полицейской мигалкой на крыше. Из магазина выходят Майк и Хэтч и спешат к ней, перепрыгивая через ступени. Хэтч на ходу спрашивает:

– Майк, у нее был очень встревоженный голос?

– У Молли? Я бы сказал, баллов пять по десятибалльной шкале.

Им в лицо бьет порыв ветра, заставляя покачнуться назад. Отсюда не видно, зато отлично слышно, как волны бухают в берег.

– Это будет мать всех бурь, да? Как ты думаешь? Майк не отвечает. Но это и не нужно. Они уже сели в джип и уехали.

А на террасе от порыва ветра зазвенели ловушки для омаров и начал вертеться пропеллер на шапочке «Робби Билза».

Снова подножие лестницы в доме Андерсона. Голова Пиппы все еще торчит из перил, но рядом с ней на лестнице сидит Молли, и девочку удалось немножко успокоить. Остальные дети все еще толпятся вокруг и смотрят. Молли одной рукой гладит Пиппу по волосам. В другой руке держит ее кусок хлеба с вареньем.

– Все будет хорошо, Пиппа. Майк и твой папа сейчас приедут. И Майк тебя вытащит.

– А как он сможет?

– Не знаю. Но он это делает, как волшебник.

– Я есть хочу.

Молли просовывает руку сквозь решетку и подносит хлеб ко рту Пиппы. Пиппа ест. Остальные дети смотрят, затаив дыхание. Один из них, пятилетний – сын Джилл Робишо. И Гарри Робишо просит:

– Миссис Андерсон, можно я ее покормлю? Я однажды кормил обезьяну, на ярмарке в Бангоре!

Дети смеются, но Пиппа ничего смешного в этом не видит.

– Я не обезьяна, Гарри! Не обезьяна, а ребенок!

– Эй, ребята! Я обезьяна! – кричит Дон Билз. И начинает прыгать у подножия лестницы, почесывая себя под мышками и валяя дурака с такой отдачей, на которую способен только четырехлетний ребенок. Остальные тут же начинают ему подражать.

– Я не обезьяна! – кричит Пиппа и начинает плакать. Молли гладит ее волосы, но на этот раз утешить не может. Застрять между перилами – обидно, но когда тебя называют обезьяной, это в сто раз обиднее.

– Дети, прекратите! Прекратите немедленно! Это невоспитанно, и это ранит чувства Пиппы!

Почти все останавливаются, но только не Дон Билз – маленький мерзавец с безмятежнейшим видом продолжает прыгать и чесаться.

– Дон, прекрати! Ты плохо себя ведешь!

– Мама сказала, что ты плохо себя ведешь! – говорит Ральфи и пытается его удержать. Дон его стряхивает и кричит:

– А я обезьяна!

И изображает обезьяну еще вдвое усерднее – назло Ральфи и, конечно, его маме тоже. Тут открывается дверь, и входят Майк и Хэтч. Хэтч видит, в чем проблема, и реагирует со смесью страха и облегчения.

– Папааа! – кричит Пиппа. И снова начинает выдираться.

– Пиппа! – кричит Хэтч. – Стой спокойно! Хочешь себе уши оторвать?

Ральфи поворачивается к Майку и докладывает: