Жениться и обезвредить - Белянин Андрей Олегович

– Этого стеречь и не выпускать! – игнорируя призывное кваканье из-под шапки, приказал я и опрометью бросился вверх по лестнице. В общем, недалеко ушёл, потому что почти в ту же секунду врезался в широкую грудь моего верного напарника, входящего из сеней. Как кстати! – Митя, бабушка на тебе! Успокой, обними, утешь, объясни ситуацию, но в психоанализ не лезь – убьёт! Общий сбор за столом через пять минут, в остальном – действуй по обстановке.

– Рад стараться, Никита Иваныч! Ужо не подведу, отец и благодетель!

Вот не люблю я, когда он так говорит, но поздно, ноги сами несли меня наверх, а сердце пело от предвкушения долгожданной встречи с любимой…

* * *

Олёна явно услышала мои шаги и встретила меня почти на пороге. На мгновение мы просто встали лицом к лицу, едва ли не касаясь друг друга, и молча пытались хотя бы посмотреть глаза в глаза… Я понял, что безумно её люблю, что искал именно такую, что никогда и ни на кого её не променяю, что хочу видеть её каждый день, каждый час, каждую минуту своей жизни!

– Родной…

– Да, любимая… Прости, я…

– Я понимаю…

– Но… честно…

– Я тоже, я…

– Вот тут и…

– Да…

Я развёл руками, демонстрируя свои скромные апартаменты, она улыбнулась и кивнула. Со стороны наш диалог, наверное, выглядел до безобразия содержательным. Плевать! Без разницы! Кому какое дело? Главное, что я смотрел в её глаза и видел, что она меня понимает. Значит, любит… И я её люблю. Она сделала шаг вперёд, молча прижавшись лбом к моему плечу.

Дверь едва слышно скрипнула. Я скосил взгляд – в узкой щели горел зелёный кошачий глаз и слышалось пьяненькое хихиканье. Потом глаз исчез так резко, словно Ваську оттащили за хвост. В дверь подчёркнуто вежливо стукнули, и краснеющий за поступок друга домовой церемонно объявил:

– Абэд! Все ждут. Как брата прашу, старался очень, да?!

– Я не пойду, – быстро откликнулась Олёна. – Там что-то с бабушкой вашей… страшное. ТАК на меня посмотрела… Я тебя здесь подожду.

– Успокойся, ты же со мной, – как можно увереннее произнёс я. – Назим, Яга внизу? Как она?

– Как роза! – широко улыбнулся он во все тридцать два зуба, а может, и больше.

Повезло мужику… Я раньше, грешным делом, думал, что он нашей домохозяйкой восхищается, чтоб работу получить и в столицу переехать. Но нет! Этот азербайджанец был влюблён абсолютно искренне и честно, не придерёшься, только позавидовать…

И всё-таки вниз идём вместе, не хватало ещё, чтоб бабка на нервах не решила, что мы с ней теперь за один стол не сядем.

– Первым иду я, держись через две ступени за спиной. Заметишь вспышку – пригнись! Если ничем не заденет – уходи огородами к царю, Лидия Адольфина тебя прикроет. Обо мне не думай, я выберусь… но если…

– Родной, ты о чём вообще?! – на мгновение вытаращилась бывшая бесовка.

Действительно, о чём это я?! Мы же не на войне, а в любимом отделении. Всё будет замечательно! Просто день не задался с самого утра, как вспомню…

И вот он – момент истины! Внизу за столом Баба-яга, во всём строгом, прямая и величественная, как Эйфелева башня. Напротив на лавке чёрный кот Василий – уже трезвый и потому злой, как чукча в полярную ночь в ожидании безбожно опаздывающего вертолёта геологов. Назим растворился, как коричневый сахар в бакинском чае с чабрецом. Мити нет! На столе между самоваром и пирогами потерянно стоит гордая стрелецкая шапка Фомы Еремеева, но кваканье из-под неё разносится уже явно на два голоса. Ясно, тут и без особой дедукции никаких дополнительных вопросов не возникает…

– Добрый день, не помешаем? – всходя на первую ступеньку эшафота, бодренько поинтересовался я.

– Отчего ж, Никитушка, присаживайтесь, али я так похожа на тигру какую беззаконную?! – столь же жизнерадостно, с нотками истерии в голосе, ответствовала наша эксперт-криминалистка.

Мы с моей невестой как можно осторожнее присели на скамью на противоположном конце стола. Обоюдное молчание провисло, отдавая металлическим звоном и запахом пороха. По сути, не хватало только одной искорки.

– Бабушка, нам надо поговорить. Разумно и серьёзно, как взрослым людям с жизненным опытом и трезвым взглядом на вещи.

– Давай, Никитушка, не томи. Добивай меня, старую…

– Ещё раз подчёркиваю…

– Не надо, родной, я сама, – вступилась Олёна, и это была последняя роковая ошибка.

Яга отреагировала на подавшую голос девушку, как испанский бык на тореро в красных семейных трусах. Я помню, что ещё как-то успел встать, заслоняя собой любимую, а у моей домохозяйки глаза сошлись в две узкие синие щёлочки, из которых вот-вот должны были вырваться молнии, как…