Роковая музыка (Музыка души) - Пратчетт Терри

— Я ПОЛАГАЮ, ТЫ ПРОСТО ВЫШЛА ПРОГУЛЯТЬСЯ ПОД ЛУННЫМ СВЕТОМ.

— А. Тогда все в порядке.

Смерть откашлялся.

— Я ПОЛАГАЮ…

— Извини?

— Я ПОНИМАЮ, ЧТО ЭТО НЕЛЕПО, КОНЕЧНО…

— О чем ты?

— Я ПОЛАГАЮ, ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ РАЗОК ПОЦЕЛОВАТЬ СВОЕГО СТАРОГО ДЕДА?

Сьюзан уставилась на него.

Голубое свечение в глазах Смерти постепенно угасало, одновременно засасывая ее взгляд вглубь его глазниц, во тьму, которая находилась за ними… и которая длилась и длилась — всегда. Для нее не существовало слов. Даже вечность — это человеческое понятие. Дать тьме имя — это значит дать ей протяженность; вероятно, весьма большую. Но эта тьма была тем, что останется после того, как вечность окончится. И в ней и жил Смерть. Совершенно один.

Она бросилась к нему, наклонила к себе его голову и поцеловала его в макушку. Она была цвета слоновой кости и гладкая, как бильярдный шар.

Она отвернулась и уставилась смутно виднеющиеся вокруг здания в попытке скрыть смущение.

— Я только надеюсь, что не забыла оставить окно открытым, когда уходила… — нет, она не о том. Она должна спросить, хотя уже и сама злится на себя за эти вопросы. — Слушай, а те… эээ… те люди, с которыми я встречалась… если я когда-нибудь их увижу…

Повернувшись, она обнаружила, что с ней никого нет — только пара отпечатков копыт истаивала на булыжниках.

Оказалось, что все окна закрыты. Она проскользнула в двери и нащупала во тьме первую ступеньку.

— Сьюзан!

Сьюзан поймала себя на том, что по привычке пытается раствориться. Она одернула себя. В этом нет нужды. В этом никогда больше не будет нужды.

В конце коридора, в круге света от лампы, маячила знакомая фигура.

— Да, мисс Буттс?

Директриса смотрела на нее так, как будто ожидала от нее как-то определенного действия.

— С вами все в порядке, мисс Буттс?

Учительница собралась с мыслями.

— Ты знаешь, что уже заполночь? Как не стыдно! А ты не в своей постели! И это безусловно не школьная форма!

Сьюзан окинула себя взглядом. Да, за всем не уследишь. Она все еще была в черном с кружевами одеянии.

— Да, — сказала она, одарив мисс Буттс ослепительно дружелюбной улыбкой. — Точно.

— Ты же знаешь, что существуют школьные законы, — начала мисс Буттс, но уже как-то неуверенно.

Сьюзан похлопала ее по руке.

— Я всегда думала, что это скорее пожелания. А вы, Эулалия?

Рот мисс Буттс открылся и захлопнулся. И Сьюзан заметила, что она довольно маленькая. Она носила голову высоко поднятой, ее голос был высок, она выражалась высоким слогом — все в ней было высоким, за исключением роста. Удивительно, как она ухитрялась держать эту деталь в тайне от окружающих.

— Но мне лучше отправится в постель, — добавила Сьюзан. Ее рассудок отплясывал под аккомпанемент адреналина. — Да и вам тоже. В вашем возрасте не следует скитаться по этим холодным коридорам в такое позднее время, как вы полагаете? Да к тому же завтра выпускной. Вы же не хотите выглядеть усталой, когда приедут родители?

— Эээ… да. Да. Благодарю тебя, Сьюзан.

Сьюзан подарила полностью сбитой с толку учительнице еще одну горячую улыбку и направилась в спальню, разделась в полной темноте и укрылась простыней.

В комнате царила тишина, нарушаемая лишь тихим дыханием девяти девочек и ритмическое бурчание, исторгаемое принцессой Жадеитой. Через некоторое время к этим звукам присоединились сдавленные рыдания — и долго не умолкали. И еще так много оставалось наверстать.

Смерть, находящийся далеко за пределами мира, покивал. Или ты выбираешь бессмертие, или человечность.

Каждый должен выбрать сам.

Это был последний день семестра, и оттого он проходил в совершенном беспорядке. Некоторые девушки уехали пораньше, родители всевозможных рас прибывали потоком и об учебе не могло быть и речи. Все молчаливо согласились с тем, что сегодня правила школы могут и отдохнуть.

Сьюзан, Глория и принцесса Жадеита медленно шли в сторону цветочных часов. Было где-то без пятнадцати ромашкового.

Сьюзан была спокойна, но внутри натянута, как струна. Она удивлялась, отчего искры не сыплются с кончиков ее пальцев.

Глория купила в лавке на улице Трех Роз пакет вяленой рыбы. Из него исходил едкий уксусно-холестериновый аромат, но без оттенка сушеной гнили, которую в лавке обыкновенно добавляли для остроты.

— Отец говорит, что я вернусь домой и выйду замуж за какого-то тролля, — сообщила Жадеита. — Эй, если тебе попадутся приличные рыбьи кости, отдай их мне.