Монстрячий взвод - Пратчетт Терри

— Так-так-так! Руки прочь от… ну вы бы их здесь и не нашли… и бегом одеваться! Хоп хоп хи хо хоп хоп…

И вдруг все вокруг Полли стали подпрыгивать вверх или сваливаться вниз. Их мускулы, должно быть, подчинялись именно голосу, поскольку ни один мозг не смог бы передавать приказы телу настолько быстро. Капрал, как и любой младший офицер, делал неразбериху еще более запутанной.

— О боги, да даже старухи справились бы лучше вас! — кричал он, пока новобранцы шарахались кругом, пытаясь найти свои куртки и сапоги. — Стройсь! Всем бриться! Каждый из вас должен быть чисто выбрит! Одеться! Уоззи, я слежу за тобой! Бегом! Бегом! Завтрак через пять минут! Последний не получит сосиску! О боги, что за сброд!

К великому удовольствию Страппи четыре младших всадника, Паника, Неразбериха, Незнание и Крик, завладели бараком. Полли тем временем выскочила из дверей, достала жестяную кружку из рюкзака, зачерпнула воды, поставила ее на бочку за таверной и начала бриться.

Это она тоже пробовала. Весь секрет был в том, что она осторожно затупила старое лезвие. А дальше оставалось лишь нанести помазком мыло. Накладывай побольше пены, убирай ее, и, можно сказать, что ты брился. Уже закончил, сэр, сами видите, как гладка кожа, сэр…

— И что это ты делаешь, рядовой Партс? — услышала она крик прямо над ухом.

Хорошо еще, что лезвие было тупым.

— Перкс, сэр! — ответила она, скребя нос. — Я бреюсь, сэр! Я Перкс, сэр!

— Сэр? Сэр? Я не сэр, Партс, я чертов капрал, Партс. Это значит, ты должен звать меня «капрал», Партс. А это — официальная полковая кружка, Партс, которую тебе не выдавали, так ведь? Ты дезертир, Партс?

— Нет, с… капрал!

— Значит, вор?

— Никак нет, капрал!

— Тогда откуда она у тебя. Партс?

— Взял ее у мертвого, сэр… капрал!

— Ты мародер? — голос Скраппи, постоянно срывающийся на крик, теперь превратился в визг ярости.

— Нет, капрал! Солдат…

… умер практически на ее руках, на полу таверны.

Тогда возвращалось около полудюжины героев. Они шли к своим маленьким деревушкам высоко в горах с каким-то спокойным терпением на серых лицах. Полли насчитала девять рук и десять ног, и десять глаз.

Но хуже всего были те, что не стали калеками. Они застегивали свои провонявшие плащи на все пуговицы, будто вместо повязок накладывали их на то, что творилось под ними. И от них веяло смертью. Постояльцы таверны освобождали им места и говорили тихо, словно находились в священном месте. Даже ее отец, никогда не шедший на поводу у чувств, щедро добавил в каждую кружку с элем по порции бренди и не потребовал никакой платы. Потом оказалось, что у них были письма от тех, кто еще сражался, и у одного было письмо от Пола. Он передвинул его по столу, когда Полли подавала тушеное мясо, и, коротко вздохнув, умер.

Остальные ушли в тот же день, взяв с собой его медаль и официальную благодарность от герцогства, чтобы отдать его родителям. Полли видела бумагу. Все было напечатано, включая подпись герцогини, а имя солдата вписали очень плотно, потому как оно оказалось длиннее, чем обычно. Несколько последних букв были сжаты друг с другом.

Именно такие моменты вспоминаешь, когда мозг охватывает раскаленная ярость. Если не считать медали и письма, то все, что человек оставил после себя, это жестяная кружка и пятно на полу, которое невозможно было ничем отмыть.

Капрал нетерпеливо выслушал несколько укороченную версию. Полли видела, как он думал. Кружка принадлежала солдату, теперь же она принадлежит другому солдату, и с этим он ничего не мог поделать. Он решил прибегнуть к более привычной области брани.

— Значит, думаешь, ты умный, Партс? — спросил он.

— Нет, капрал!

— А, значит, ты дурак, а?

— Ну, я ведь завербовался, капрал, — коротко ответила Полли. Откуда-то из-за спины Страппи донесся смешок.

— Я слежу за тобой, Партс, — прорычал Страппи, отступив на этот раз. — Только сделай что не так, — и он ушел прочь.

— Эмм… — услышала Полли позади себя. Повернувшись, она увидела парня в поношенной одежде. Некоторое ощущение нервозности не скрывало его пышущего гнева. Он был довольно большим, а коротко подстриженные рыжие волосы больше напоминали пух.

— Ты ведь Тонк, да? — спросила она.

— Да, а, э… можно позаимствовать у тебя это, а?

Полли взглянула на его подбородок, гладкий, точно бильярдный шар. Паренек покраснел.