Чего хотят демоны - Белянин Андрей Олегович

Дым от кальяна тонкой струйкой утекал над полом в сторону окна. Оно, кстати, снова стало мутноватым, но и в этой мути почему-то угадывались отдаленные горы с заснеженными вершинами, покрытые редким лесом. Кажется, их тоже прежде не было.

«Герцогу было холодно, как всегда после возбуждения, вызванного убийствами и огнём пожаров. И хотелось есть. Но слезать с коня, чтобы обтереть окровавленные руки снегом, было лень. Так могли поступать наёмники, половина из которых вряд ли стоила тех денег, которые он обещал им заплатить. Поэтому он снял с пояса флягу и глотнул. Бренди сначала показался горячим, потом ледяным, но им всё равно можно было согреться. После бренди взгляд из ниоткуда растаял, за одно это стоило выпить».

Литератор вздохнул, текст медленно, но по-всегдашнему неотвратимо наливался силой, красками, запахами, выразительностью, внутренним пониманием того, как скроен мир. И как, к сожалению, оказалось – формируя этот мир. Хотя бы для него одного, для того человека, который эти слова выстукивал, не отрывая глаз от монитора.

Всё остальное было лишним, вернее, слишком часто отливалось в неправильное положение вещей. Всё могло оказаться фикцией или головоломкой, неизвестно когда, где и кем придуманной, хотя следовало признать – он и сам имел к этому отношение. Но текст... Здесь всё было правильно. Он не соврал, когда говорил Сове с Быстрощёлком, что пишет о реальности.

Для верности он снова оглянулся. Наоми вернулась в кровать и лежала в бесстыдной позе, то ли вознамерившись снова заполучить его, то ли пробуя уснуть. Кальян уже не дымил, телевизор без малейшего признака проводов беззвучно показывал какой-то вестерн. Рядом с холодильником возникла раковина, прямо из стены, подпертая снизу фаянсовым фавном, словно средневековый городской фонтан. Из неё вверх несильной струей била коричневатая, не вполне чистая вода, она ещё и дышала паром, была горячей.

Вот и ладно, пусть всё остается как обычно, подумал Литератор. И снова повернулся к экрану, на котором застыли слова. Пусть... Ладно... Что мне ещё остается?

Хотя, подумалось ему, возможно, завтра, когда снова проснётся, он и пожалеет, что не сумел настоять на своём – писать только какую-нибудь фантастику, чтобы вернуться в Москву, о которой брякнула Сова. Но это будет завтра. А сегодня...

«Герцога окликнул капитан. Он был хмур в отличие от наёмников, его уже волновала старость, которую он хотел встретить в достатке и безопасности.

– Милорд,– он был простужен и говорил нечетко, потому что от скулы всю щёку прорезал старый шрам,– поутру дым от пожара стал заметен издалека. Нужно уходить быстро или готовиться отбиваться от погони.

– Попробуем отбиться,– сказал герцог, кивнув на наёмников,– Эти бездельники нам не простят, если мы оставим добычу.

– Они сожрут нас живьем, если мы заикнемся об этом. Ведь тогда расплатиться с ними...»

Вот так, решил Литератор, одновременно думая о схватке с высланной за грабителями погоней и сочиняя разводы инея на кирасе герцога. Никакой фантастики. Разумеется, если не считать того, что происходило у него в комнате. Но это уже в высшем значении слова, что бы ни думали другие, всякие Совы или Быстрощёлки, всегда оказывалось реальным. К сожалению.

Франтишка Вербенска

ПЕРО СОЙКИ

Среди холмов и густых лесов, невдалеке от северной границы стоит опустевший град Нистейка. Град некогда принадлежал Зигмунду Смиржицкому, который прославился как жестокий правитель и воин, не склонивший головы даже перед самой смертью. Управляющий Зигмунда Захариаш нередко радовался распускаемым слухам о своём хозяине (а иногда и сам им подыгрывал – управлять и следить за этими развалинами ему уж очень не хотелось), матери пугали сказками о граде детей, а у юнцов постарше при упоминании имени Зигмунда в кружках скисало пиво.

Шло время. Некогда неприступные врата под большой круглой башней Нистейки охраняли только мрачный лес да тени минувших побед. Град спал, зачарованный пустотой, ветер выбил из разбитой крыши дранку, перекрытия гнили, в комнатах поселилось зверьё. Казалось, ещё немного, и вековое безмолвие навсегда поглотит град Зигмунда, но однажды, то ли подчиняясь воле старых богов, то ли следуя своей судьбе, в град приехал Пётр Годэй.

Юноша был из знатного рода, но в те годы мало кто из обедневшей шляхты сумел добиться славы и почестей – многие работали писарями, погонщиками, нанялись подёнщиками в монастыри, а некоторые от безысходности даже становились разбойниками. Каждого по-своему учит жизнь, как хлеб добывать.